Источник: Zavtra.ru
Справедливость на Руси
950 лет наше население, живя на одной территории, на одном месте, ощущало справедливость как некий фундамент своего бытия. За 950 лет сформировались все векторы социальной жизни: данное население адаптировалось к той природной среде, в которой оно рождалось, жило, воспроизводило новое потомство, за это время сформировались сословия, сложилась государственность. Я употребляю слово “население” в разных его интерпретациях – как княжества, районы, области, в целом Русь, Киевская, Владимирская, Московская Русь, затем Россия. Это все, кто жил на данной территории и в данном пространстве, усвоил устойчивое свойственное русской культуре мировоззрение.
Природная среда, в которой жили наши предки, уже задавала определенное представление о справедливости, потому что она была всегда одинакова: весна может задержаться на несколько дней, но весна наступит; зима есть зима, весна есть весна… Этот устойчивый круг природной среды формировал уникальный тип личности.
Устойчивым было православное начало. Крепкое основание – никаких колебаний, никаких отходов в сторону. Мы можем сегодня вспоминать о язычестве, и в какой-то степени в каждом народе есть к нему склонность. Но речь идет о фундаментальном мировоззрении, из которого вытекала идеология. К этому мировоззрению принадлежали и власть, и все сословия. Не так, чтобы просто положить руку на Библию, а в душе иметь что-то совсем другое, – нет, это были люди с определенным сложившимся мировоззрением. Мы можем убедиться в этом на примере международных и дипломатических отношений. Когда Александра Невского склоняли католики принять их веру, или когда к Иоанну Грозному приходили западные миссионеры, мы видим, что личности наших государей были очень сильные, очень мощные, устойчивые в своих корнях.
Три начала справедливости
Сегодня мы можем сказать, что идея справедливости складывалась и воспроизводилась на фундаменте трех начал – это православие, патриотизм и профессионализм.
Первый фундамент, православие – отношение с Богом через Церковь.
Народ в своем миропонимании вывел совершенно удивительный емкий вывод: “Без Бога не до порога”.
Второй фундамент – это патриотизм, знание традиций, умение в них жить и готовность отдать за них жизнь, если им угрожает опасность. Традиции – это то, что было, есть и будет всегда в жизни народа, это то, что непоколебимо, что передается из поколения в поколение. Здесь и фольклор, и устойчивая культура обработки земли, отношение к пище в разные сезоны, на праздники и в пост, календари, которые не колеблются: церковный, природный календари, календарь, связанный с краеведением своей малой родины. Я называю все это вместе православным российским укладом народной жизни. 950 лет непоколебимого уклада народной жизни на одной территории, в одних природных условиях – это потрясающий феномен традиции. И через это, на мой взгляд, и формировалась фундаментальная линия справедливости, ее национального понимания.
Слово справедливость основывается на слове “прав”. Мы правы в том, что имеем такое мировоззрение, такой уклад жизни. И уклад жизни сам показывал с очевидностью, что он правильный.
Мы говорим “победа” – и никто не обращает внимания на то, что в этом слове корень беда. Пришла беда (чума, холера) – или она нас уничтожит, или мы ее победим. Фашистская чума пришла к нам, потому что у нас была своя справедливость, мы жили на своей территории, выстраивали свою социальную модель. Победа – преодоление беды, выход на новое качество. Мы сумели преодолеть беду. Победа в Великой Отечественной войне, которая была войной моторов, пороха, ракетных снарядов, высших научно-технических достижений, – это Великая Победа. Союзники не поддержали нас с самого начала войны, и на нас легла огромная нагрузка. Во время войны мы все становимся воинами, неважно, на передовой или в тылу. И тогда, в 1941 году, рождается, исходя из национального чувства справедливости, правильное обращение первого лица государственной власти к народу: братья и сестры. Пришла беда – и мы теперь все братья и сестры.
Поэтому, когда мы говорим о справедливости, мы должны видеть приоритеты – первым незыблемым нашим основанием является не идеология, а начало веры. Как говорит пророк Давид: если разрушено основание, что поделают праведники?
Патриотизм – это второе наше фундаментальное начало.
И третье начало – профессионализм. Сегодня мы постоянно оперируем этим словом. А когда его не было? Разве Александр Невский не был профессионалом, если его в три года посвятили в воины? А разве наши крестьяне были не профессионалы? Наши врачи, учителя, ученые? Все они были профессионалами своего дела. Разве не должна быть профессионалом девушка, вступающая в брак? Она должна знать, что это такое – быть женой и матерью. В этом смысле она тоже профессионал.
Все дети на Руси уже с трех лет начинали заниматься каким-то делом, которое было принято в их сословии, в их роде, на их территории.
Поэтому три начала, которые дают нам справедливость, – это православие, патриотизм и профессионализм. Если убрать эти три начала из России, то на чем будет держаться справедливость?
Справедливость и государство
Есть личная справедливость, а есть справедливость целого народа. Но вот появляется институт государства. И во главе этого института стоит государственная власть. Говоря о справедливости, задаем себе вопрос: каких начал придерживается государственная власть? Из чего она исходит, когда составляются законы? Из чего исходят у нас образование и здравоохранение? Молодежная политика? Как складываются браки? Есть ли институт, который готовит для брачной и семейной жизни? Есть ли институт, который формирует патриотов, которые отдадут свою жизнь, если традиции их народа угрожает опасность?
В справедливости важнейшим моментом является качество государственной власти. Но, даже если во власти оказывались личности не самые желательные с точки зрения традиции народа, тем не менее, пока сам народ жил в рамках тех сословий, которым принадлежал, – земледельцы, ученые, рабочие и пр., – все стояло на своих местах. Но затем свершилось “великое переселение” сословий в эпоху революции, когда крестьян стали переселять в принудительном порядке в города, когда смешались социальные группы, когда каждому человеку предложили свободу выбора своего сословия – и это означало, что традиционная справедливость сломалась.
Троцкий говорил: мы никогда не простим Сталина за то, что он стал строить социализм в отдельно взятой стране. Сталин – это уникальная личность, которая имела всего лишь семинарское образование. И этот человек стал автором военной доктрины, научной доктрины, культурной доктрины целой сверхдержавы. Шесть заповедей Моисея: чти отца и матерь, не укради, не убей, не прелюбодействуй… – все эти заповеди, так или иначе, были реализованы в новом государстве, которое строил Сталин. Партия, взяв на себя функции Церкви, имела в своем уставе не просто некие размытые функции и цели, но вполне конкретные задачи. Партия, может быть, не формировала духовное начало, но она формировала нравственное начало в народе.
Потом, в 40-е годы, снова произошло обращение к Богу. Когда Илия, митрополит Гор Ливанских, передал волю Божью Сталину, сказав, что необходимо вокруг Москвы и Ленинграда обнести икону Божьей Матери, Сталин, не сомневаясь, это совершил. Наверное, в Германии бы на это никто и не обратил внимания, да и во Франции тоже. В Швеции – точно уж никто бы не придал этому значения. А мы – в России, у нас справедливость совершенно другая. Если мы живём без Бога, то это и не справедливость вовсе. И трое представителей нашей высшей иерархии: Сергий (Страгородский), митрополит и местоблюститель патриарший, Алексий (Симанский), митрополит Ленинградский и Николай (Ярушевич), патриарший экзарх Украины, возглавлявший Отдел внешних церковных связей, – напомнили Сталину: “А что остаётся? Победить можно только с крестным ходом”. Ведь уже на 16 километров подошли немцы к Москве! 7 ноября по их справедливости, по справедливости фашистов, мог бы уже состояться парад немецких войск на Красной площади. А может быть, даже и парад союзных войск – потому что участвовали и итальянцы, и румыны, и все те, кого завоевали к этому времени немцы. Легко завоевали. Потому что это тоже другая справедливость – европейская.
И когда уже после великих битв по Москве вели колонны немецких солдат, которых взяли в плен, мы знаем, что наши женщины, родившиеся еще до революции, подходили к этим немцам, тем, кто захотел разрушить нашу справедливость, ввести на ее месте свою справедливость – и они давали им хлеб. Где есть еще такая справедливость?
Недавно, перед 9 мая, показывали фильм, где берлинские мальчики приходили к солдатам Красной армии и говорили: “Мы ненавидим Гитлера, он такой-сякой”. И есть такое мнение, что эти мальчики хитрили, поскольку некоторое время назад эти же мальчики восхваляли Гитлера. А теперь стали говорить противоположное, чтобы получить кусок хлеба, а ещё точнее – котелок каши, который опять-таки наша справедливость протягивала тем, кто нас совсем недавно мечтал погубить. Тем, кто уничтожил 27 миллионов человек, не считая погибших на полях, у станков, на фабриках, на заводах.
Наша справедливость никого не презирает. Она не помнит зла, наша справедливость. Это особый тип личности.
Так что же мы будем сегодня считать справедливостью для России? Может быть, нашу Конституцию? Сегодня многие считают, что она не до конца справедлива. И люди, которые составляли эту Конституцию, не ориентировались на объективные законы нашей природной среды и на объективный закон Бога. Не ориентировались они и на особенности нрава и духа в природе нашего человека. И мы знаем, как попирается эта Конституция.
При этом, конечно, нужно понимать, что в работе системы, в работе государственного аппарата, в работе ведомств и отраслей экономики справедливость проявляется главным образом как надежный правопорядок и надежная технология. В этом смысле профессиональная справедливость – это очень важно. Потому что если в машине не работает одно какое-то маленькое звено – вся машина не будет работать. В ней все детали и звенья должны быть четко подогнаны друг к другу.
А как нам быть со справедливостью в человеческом обществе? Кто нам дал сегодня основания для социальной справедливости? Американцы? Те, кто сбросил на несчастный народ две атомные бомбы и снимал на камеры, как мучаются эти люди? Это что за справедливость? Или те, кто испытывал над вьетнамским народом, в том числе и над детьми, все виды оружия на протяжении десятилетия? Это что за справедливость? Или те, кто повесил Саддама Хусейна, а через некоторое время сказал: “Мы ошиблись”? Это что за справедливость?
Справедливость и научная истина
Сегодня наука претендует на некую “истину”. Мы видим научное образование, научное здавоохранение, мы видим присутствие науки в политике. Рядом с политическими деятелями сегодня есть люди науки, которые говорят: “Я провёл исследования и пришёл к такому и такому выводу”. Но могут ли сегодня люди, называющие себя учёными, ведомства, называющие себя наукой, отрасли, скажем так, человеческого поведения, которые называют себя научным сообществом, исходить из того, что они обладают последним словом истины?
Мы знаем, что наука многое нарушила в понимании справедливости и истины. Потому что правдой может быть только Божья правда. Когда нет правды природной среды и правды Божьей – то о какой справедливости мы можем говорить? И вот когда мы сегодня видим, что достижения науки идут в первую очередь в военной области, когда достижения науки сегодня разрушают природную среду, когда основой для функционирования научно-индустриальной цивилизации являются природные ресурсы, которые уже никогда не возобновятся, так называемые невозобновляемые ресурсы (нефть, газ, алмазы, вольфрам, молибден и т.д.), то можем ли мы сказать, что в научной справедливости есть правда? Думаю, что нет. Думаю, что без нравственности и без того духа, который несёт божественная справедливость, – ничего не получится.
И я опять вспомню об этих бомбах на Хиросиму и Нагасаки, и о Вьетнаме как полигоне испытания высших научно-технических достижений, – потому что всем ясно, что это воплощенная несправедливость.
Личная справедливость и закон любви
Есть справедливость чисто человеческая, иногда даже эгоистическая справедливость: “Я так хочу!”. Но это когда человек отдельно. А как же все, кто вокруг нас?
Вспоминаю, как моя мать говорила мне: “Придёт сегодня вечером отец, и скажу ему, как ты себя вёл!” Я умолял свою мать, говоря: “Мама, только отцу ничего не говори!” Потому что отец и мать меня пальцем в своей жизни не тронули. Мой отец имел семь ранений и прошёл войну от начала до конца, участвовал в Ржевских сражениях. Он никогда не закурил, не попробовал даже, что такое никотин, это был удивительной чистоты человек. И огорчить родителей для меня было высшей несправедливостью, какая только могла быть.
Когда мы говорим о высшей справедливости, о подлинной справедливости, то мы вводим другое по отношению к эгоистическому представление: “А прав ли я или не прав в своём поведении? Справедливо ли я поступаю?”
Ответом на это вопрос может и должен стать закон любви. Что такое закон любви? Это служение одного человека другому, безответное, творческое и жертвенное. Это умение понимать другого человека, умение ценить другого человека. Это служение другому человеку – тем делом, тем профессиональным началом, которое тебе дано, а также и тем патриотическим началом, что в тебе есть. Но первым фундаментом является православие, которое и дает нам высшую, от Бога, справедливость.
Христос, которого приговорили к смерти, не отказывался от этого: “Если вы считаете, что так нужно со мной поступить, – ну что ж, поступайте!” Но когда его били по ланитам, когда наносили ему раны – он вопрошал их: “В чём я нарушил закон? Скажите мне, если я нарушил закон. Я всегда говорил всё в храмах открыто. Я никогда не говорил тайно. Если я нарушил закон в чём-то – скажите, в чём я нарушил. Но если нет, то как же вы, охранители закона, сами нарушаете закон?”
В чём выражается справедливость людей, которая не соизмеряется с высшей справедливостью и законом любви? В их эгоизме. Они хотят поступать “вот так”. Они хотят своё поведение реализовать “вот таким образом”. И их не волнует, какая у других справедливость. Мы видели вот этих девочек, которые пришли в храм, и там, танцуя перед алтарем, показывали свою справедливость. И они через это выявили огромное количество людей, которые их поддерживали и говорили: “Они имеют право на такую вот справедливость!” А они зашли в святая святых и совершили нечто, что противоречит той справедливости, что совершается в Храме – из века в век, из тысячелетия в тысячелетие.
О национальной справедливости
Так же и национальная справедливость без закона Бога, – это очень опасная справедливость. Ведь каждая нация может считать: “Мы справедливы”. Но мы знаем, что нация состоит из личностей. А вот когда национализм основан на фундаменте объективной религии, каковой является христианство, – тогда совершенно другое дело.
И тут мы обращаемся уже к Федору Михайловичу Достоевскому с его потрясающим симбиозом: “Русский – значит христианин”. Я многим людям говорю: “Смотрите, есть, например, имя существительное: американец, грузин, армянин, швед. А здесь – русский! Какой? Это – качество человека”.
Получается, это не просто этнос. Нужно еще войти в “состояние” русского. И многие немцы, которые жили в России, себя считали русскими. Или, например, удивительные художники, которые были евреями, говорили: “Да, я еврей, но я и счастливейший человек, потому что я принадлежу к русской культуре”.
Запредельная справедливость Жертвы
Есть и еще одна справедливость, но уже какого-то потрясающего, запредельного уровня.
Любимейший человек в Сербии – святитель Николай Сербский, святой человек. А теперь уже и не только в Сербии, но и в России. И вот, когда мы недавно были с Изборским клубом в Сербии, как только я упоминал имя святителя Николая Сербского – все приходили в такое удивительное, торжественное состояние.
И вот этому святителю Николаю ещё при его жизни один епископ задал вопрос: “Владыка, а за что так Бог наказал Россию, что в 17-м году произошла такая жестокая революция, которая унесла столько людей?” На что владыка Николай сказал: “А почему ты решил, что Бог наказал Россию и ее народ?”.
Вдруг – совершенно такой феноменальный подход, феноменальное толкование этих страшных событий. Святитель Николай сказал: “В мире накопилось к этому времени столько зла, что, может быть, мир уже не имел права на дальнейшее существование, и только русский народ, только Святая Русь могла взять на себя вот эту жертву за грехи всего человечества, которое уже уклонилось от пути Бога”. То есть русский народ был отдан в жертву. Вот какая справедливость, совершенно другого характера, чем то, о чем мы обычно думаем!
И дальше святой старец добавил: “Да, много еще предстоит ему перенести в этой земной жизни, но через эти скорби, через эти трагедии, через эти катастрофы, которые ему придется перенести, русский народ выйдет еще более святым и более чистым, чем был до 17-го года”.
Вот какая участь в промысле Божием нашего народа. И это – высшая справедливость! Пройдя через такое очищение, через такую жертву, пройдя через такие невзгоды, пройдя через очередную, сегодняшнюю ненависть к нам правителей мира, по крайней мере большинства из них, должно родиться в народе что-то новое.
Отрицать эту жертву не принимать её во внимание могут только “порождения ехиднины”, о которых в Евангелии говорит и Господь наш Иисус Христос, и Иоанн Креститель. Они, будучи злы, не могут говорить доброе, пока не совершат покаяние.
Я думаю, что должны сформироваться основания для вхождения вот в эту нашу объективную справедливость, которая всегда была для нас движущей силой. Идея справедливости давала нам сознание, что мы правильно живем. А правильно – это означает праведно живём на этой земле, потому что мы никогда никого не трогали, мы не отнимали ни у кого никаких земель, мы никого не делали своими рабами, мы не имели никаких колоний. И мы тем же узбекам, казахам, молдаванам, тем же прибалтийцам дали такую свободу, такую возможность реализовать себя, показать лучшие качества своего народа, которую им вряд ли кто еще дал бы.
Да та же Украина – когда мы увидели эту Украину? Где она была на карте? И вдруг советская власть дает ей самостоятельность, даёт ей язык и все атрибуты нации. И этот народ сегодня, безусловно, утратил меру справедливости. Сегодня они сбрасывают памятники того человека, который дал им эту свободу и дал им возможность этой самостоятельности, “самостийности”.
