Источник: Православие.ру
Если речь идет о том, чтобы помогать и жертвовать, то охотнее всего жертвуют на маленьких детей. Потому что дети милые, безгрешные и беззащитные. Можно сделать им «сю-сю» или «бо-бо», потрепать по щечке, поулыбаться, поцеловать их в лобик. Гораздо тяжелее жалеть и миловать стариков. Беспомощных, потерявших силу и красоту, временами вредных и ворчливых, отталкивающих запахом или внешним видом и далее по списку. И еще тяжелее жалеть заключенных, «зэков» по советской терминологии. «Раз сидят, значит, виновны. Чего их жалеть?» – скажет обыватель и будет отчасти прав. Отчасти.
В Москве когда-то жил доктор Гааз, нашедший покой на Введенском (Немецком) кладбище столицы. Он был главным врачом московских тюрем и очень сострадал заключенным. «У Гааза нет отказа», – говорили на Москве о добром сердце этого обрусевшего немца. Доктор всячески пытался облегчить участь осужденных, в особенности участь конвоируемых в кандалах на далекие расстояния. С этой целью доктор ходатайствовал о несчастных перед властями и митрополитом Московским Филаретом. Святитель однажды, услышав от Гааза, что среди осужденных могут быть невиновные, сказал: «Они осуждены, следовательно – виновны». Гааз воскликнул: «Владыко, вы забыли Христа!» И действительно, Христос был осужден, но при этом совершенно невиновен. Филарет смирился и произнес: «Нет. Это Он меня забыл».
В тюрьмах сидели многие святые. Сидел Иосиф Прекрасный, оклеветанный хозяйкой в попытке изнасилования (см.: Быт. 40). Сидел Иеремия. Причем не столько в тюрьме, сколько в зиндане, то есть яме. О таких заточениях можно подробно узнать по хроникам кавказских войн, ибо такие формы заключения и сейчас широко в ходу. Если Иосиф сидел за целомудрие, то Иеремия – за правдивые и неприятные пророчества. Перед смертью через отсечение головы последние дни в тюрьме провел Иоанн Предтеча. А святым мученикам, перенесшим темничное заключение за веру и правду в христианскую эпоху, воистину нет числа.
Начиная от времен Нерона и до масштабных репрессий в Стране Советов, множество святых прошли через мрак тюрьмы за исповедание веры. Ели баланду, томились в переполненных камерах, мучились неизвестностью будущего, терпели ежедневные унижения. Так что фраза: «Сидит, значит, виновен» – в истории оправдывается далеко не всегда.
Склонный к крайностям ум на этих словах решит открыть все тюрьмы и объявить полную свободу всем. Да здравствует, так сказать, полная свобода вкупе с равенством и братством. И будет этот поспешный ум, как говорил классик, в корне неправ. Временное правительство в России после Февральской революции на волне прекраснодушия и розовых иллюзий о скором счастье отрыло настежь тюрьмы и… И наводнило страну отпетой уголовщиной, криминализировало до крайности повседневную жизнь, облегчив большевикам узурпацию власти и последующее закручивание гаек. В тюрьмах все-таки вовсе не одни только святые сидят.
Вот пример из истории – случай с императрицей Екатериной. По обычаю русских монархов она однажды на Пасху посещала места заключений. В каждой камере спрашивала: «За что сидишь?» В ответ слышала: «Матушка царица! Оговорили (обманули, подставили). За чужие грехи сижу. Вызволи! Век буду Бога за тебя молить». Ну, и прочее в том же духе. Наконец один молодой человек на вопрос государыни ответил: «Виноват и за дело сижу». «Отпустите его», – сказала государыня, имея право па Пасху миловать заключенных. «Почему этого?» – недоумевали и узники, и свита. «Ну не может же один виновный сидеть среди стольких невинных!» – остроумно ответила Екатерина. Так покаяние и признание вины способно выводить на свободу. Случай пусть редкий, но меткий.
К вопросу о невиновности… Швейцарский писатель Дюрренматт говорил (зловеще шутил),
что если любого человека без объявления вины насильно посадить в кутузку, то этот человек в скором времени сам поймет за что.
Это о том, что все не без греха и всем есть в чем каяться, есть за что страдать. Но в отрицательном смысле эта же мысль вырождается в известное людоедское убеждение: «Был бы человек, а статья найдется». Это очень рабочая фраза, печально оправдывающая себя всякий день. И стоит только вдуматься в эту тему, как душе станет сразу же тоскливо и неуютно.
Говоря о Страшном суде, Христос перечисляет добрые дела, делая которые человек может угодить лично Ему, Спасителю (см.: Мф. 25: 31–46): накормить голодного, приютить бездомного, посетить больного… Это евангельское учение широко известно. Там же есть и слова о заключенных: В темнице был, и вы пришли ко Мне. Среди прочего (призыва к практическому милосердию) это означает также и то, что заключенные в темницах будут всюду и всегда до скончания века. Точно так же будут и больные, и бедные, и лишенные крова.
Нищие всегда будут среди земли твоей (Втор. 15: 11) – говорит Писание. И это при том, что все благословения Израилю имели подчеркнуто земной, материальный характер. Богатство, многодетность, долголетие – вот признаки обильных благословений. И при этом все же нищие всегда будут среди земли твоей. В ту же меру всегда будут голодные, жаждущие, раздетые и… находящиеся в заключении. Отсюда народная мудрость, повелевающая от сумы и тюрьмы не зарекаться. Отсюда же и требование жалости и сострадания к тем, кто лишен свободы.
Нам известно чувство голода, и, следовательно, не трудно понять голодного. Известны холод, страх, безденежье, одиночество, и находящихся в этих состояниях людей мы без труда поймем. Стоит только захотеть. Чтобы сострадать узникам, не обязательно нужно быть в узах. Достаточно иметь живой ум, человеческое сердце и чуть-чуть воображения. Помните узников, как бы и вы с ними были в узах, и страждущих, как и сами находитесь в теле (Евр. 13: 3).
И всего-то надо – хоть раз в жизни собрать посылку с теплыми носками, письменными принадлежностями и долго хранимыми продуктами (сухое молоко, сало, чеснок). Мелочь. Но эта мелочь попадет Христу лично в руки.
Тюрем у нас в стране много. Очень много. На «обратной стороне Луны» сидят сотни тысяч людей, и историю каждого можно превратить в книгу. Причины массовости этого явления можно было бы списать на ГУЛАГ и подобные кошмары, если бы не одно «но». Самое большое количество заключенных в пропорциональном расчете на общее число населения находится в США, то есть в «бастионе свободы и демократии». И по выходе на волю тамошним сидельцам ничуть не легче, чем нашим, социализироваться: создать или восстановить семью, начать работать и т.д.
Как и у нас, сидевший человек всюду несет некую печать обреченности. Он меченый. Ему трудно встроиться в гражданскую жизнь и очень легко пойти на новый круг, на следующую отсидку.
Так что дело не в ГУЛАГе и не в демократии. Не в них только.
Мы уже не считаем, как когда-то, что тюрьма должна перевоспитывать. Не способна тюрьма перевоспитать, но способна лишь наказать и (или) покалечить. Встреча с ней подобна для человека встрече трепещущей плоти с острым железом. Это не равнозначная встреча, но встреча бездушной и безразличной машины с маленьким, но живым человеком. Печке все равно, какие дрова в ней сгорят. Мясорубке все равно, что именно в ней перекрутят на фарш – свинину или баранину.
И тюрьме все равно, за чьей спиной лязгнуть замком – за спиной бухгалтера, которого подставили; или профессора, которого оговорили; или рецидивиста, которого наконец поймали. Эта бездушность и безразличие к отдельно взятой судьбе убивает, быть может, более всего остального. Человеку тогда легче легкого озлобиться, ощетиниться, возненавидеть систему, а то и вообще всю жизнь и всех людей разом. И умножение числа озлобленных, готовых к мести, затаившихся людей – самое опасное, что таит в себе переполненная тюрьма. Сеть переполненных тюрем.
Человек не рождается, чтобы говорить на фене, пить чифир и набивать на теле новую наколку. Посмотрите на маленьких детей, будь то у мамы на руках или на детской площадке. На тех самых детей, которым так легко и приятно делать «у-тю-тю» или ерошить шелковые волосики. Кого из них вы можете легко представить одетым в робу, худым и кашляющим, со злыми глазами, затаившими ненависть ко всему миру? Пожалуй, никого.
А ведь вырастают малыши, становятся дядями и тетями – и садятся. Выходят и садятся снова. И привыкают к тюрьме, как к дому, и уже не выходят. Это одна из страшных и повсеместных бед помимо войн, болезней и всего прочего, мешающего жить человеку. Можно сделать вид, что это меня не касается. В конце концов это так естественно – зажмуриться и отвернуться от беды, чтобы не ранить лишний раз сердце. Но Евангелие говорит: В темнице был, и вы пришли ко Мне.
И значит, надо, не впадая в иллюзии о водворении рая на земле, думать и об этом. О том, что в XXI веке человек продолжает оставаться эгоистичным и жестоким. О том, что полной справедливости в этом мире нет, хотя к ней и нужно стремиться. И о том, что евангельский свет должен проникать и по ту сторону тюремной решетки, где только один Бог разберет, кто прав, а кто виновен.
