Любовь, семья и люди уходящей России.
Опубликовано в журнале “Православная беседа” (№2, 2017)
В гостеприимном доме Маргариты Волковой, вдовы писателя Олега Волкова, висит несколько его портретов. Среди их авторов — замечательная художница Мария Вишняк, пейзажист и портретист, работающая в традиции русской реалистической школы живописи.
На одном из её портретов 1986 года писатель изображён за работой над романом «Погружение во тьму». А на прошлогодней выставке «Видеть Любовь», посвящённой памяти супруга Марии иконописца милостью Божьей Александра Соколова, безвременно ушедшего от нас в 2015 году, экспонировался другой портрет Олега Волкова, написанный Марией Вишняк в 1994 году.
С ностальгией просматриваю свою любительскую съёмку наших встреч. Нет уже среди нас режиссёра Большого театра Георгия Анисимова и Александра Соколова, которому было всего 55 лет.
В феврале 2016 года, на праздновании 85-летия Маргариты Волковой, мы вспоминали и её мужа, и Александра. Благодарю Бога за знакомство с Сашей Соколовым и Марией Вишняк — мамой четверых детей, членом Союза художников России, работы которой выставлялись и выставляются в России, Японии, Греции, Англии, Польше, США, Италии, Австрии, Голландии и в других странах мира. Её картины находятся и в частных коллекциях, в том числе в личной коллекции Владимира Путина. Глядя на работы Марии и на фотографии её удивительной семьи, воочию видишь любовь.
Художница Мария Вишняк у портрета ее супруга Александра Соколова
— Мария, на картине «Любовь», которую можно видеть в твоём альбоме «Живопись», изданном в 2002 году, мужчина уходит вдаль по залитому солнечным светом осеннему парку… Это, по-моему, одна из лучших твоих работ. Выставка, прошедшая в феврале 2016 года, называлась «Видеть Любовь». Для тебя как для верующего человека Бог есть Любовь, и «видеть Любовь» значит «видеть Бога». Любовь мы видим и в ваших с Александром работах, и в фотографиях вашей семьи, в изданных вами книгах-альбомах. А у тебя есть своё определение любви?
— Видимо, не получится избежать некоторых штампов, но любовь — это действительно два крыла, которые наполняют смыслом и значением всю нашу жизнь. Мы прекрасно понимаем, что весь мир, вся вселенная держится только любовью Божией. И вот настолько, насколько человек хочет понять, что это такое, насколько у него распахнуто сердце — безбоязненно, для познания, — настолько он и в состоянии вместить.
Я думаю, чтобы понять, что такое любовь, надо всегда помнить заповедь: «Будьте как дети», — то есть не бояться ничего, не бояться познания. Мы с Сашей учились любви всю жизнь. И нашим самым прекрасным учителем был, конечно же, наш духовник отец Анатолий Яковин, к которому мы попали совсем юными. Он служил настоятелем церкви святой Параскевы Пятницы в селе Пятница Владимирской области.
Саша считал, что без встречи с нашим духовным отцом, возможно, не было бы ни иконописца Александра Соколова, ни художницы Марии Вишняк, ни нашей дружной семьи. Он научил нас слышать друг друга, уважать и принимать позицию другого человека. Без знакомства с ним наша жизнь могла сложиться совершенно иначе.
Он был настоящим подвижником, ценителем церковного искусства, собирателем икон. Батюшка не раз повторял, что нужно иметь тоску по Богу. Он считал, что пейзаж, на писанный с памятью о Боге, может быть отражением божественного больше, чем механически воспроизведённая икона.
По словам искусствоведа Ирины Языковой, для создания икон недостаточно быть только хорошим художником и благочестивым христианином — надо иметь особое благословение. Получив такое благословение на служение иконописца от отца Анатолия, Саша, по мнению Ирины Языковой, стал одним из немногих художников, которые дарят нам возможность общаться с горним миром, которые возвращают иконе её глубинный смысл как высшего художества и богословия. Его иконы чудом рождались из его собственного духовного опыта.
— Каким был Александр?
— Он старался жить по Евангелию и был своего рода исследователем, которому был бесконечно интересен Господь во всех проявлениях. Недаром говорят, что блаженны чистые сердцем, ибо только они Бога узрят.
Узреть лик Божий, будучи земным человеком, — это, конечно, избранничество. Не случайно наша выставка называлась «Видеть Любовь». Бог есть Любовь. Саша внутренним взором видел Бога… Стоя перед написанной им Владимирской иконой Божией Матери, отец Сергий Козлов из села Пятница говорил в слезах: «Невероятно! Как человек может ИЗОБРАЗИТЬ качества, и свойства, и “переживания” Божественные? Человеческие — да, понятно. А вот эти — глубинное милосердие, любовь без меры… Невероятно! Невероятно!!!». Вероятным это стало благодаря тому, что очень рано Бог послал нам с Сашей духовных руководителей.
Не каждому повезло встретить таких духовных наставников, как священник Анатолий Яковин, митрополит Антоний Сурожский, архимандрит Зинон, писатель Олег Волков, очень мощно повлиявших на наше мировоззрение. О каждом из них можно говорить бесконечно.
— В марте 1994 года тобой был написан единственный известный на сегодняшний день портрет митрополита Антония Сурожского. Какова история вашего знакомства?
— Владыка Антоний оказал на наше мировосприятие колоссальное влияние. В юности мы успели очароваться его статьями, знали его по книгам.
Мария Вишняк. Портрет митрополита Антония Сурожского
Восемнадцатилетней девочкой я впервые прочитала в «Журнале Московской Патриархии» его статью о молитве. Всё, что до этого нам давал читать отец Анатолий Яковин; то, что мы сами читали у святых отцов, было очень высоко, недосягаемо по сосредоточенности, по чистоте состояния. Это был совершенно другой образ мышления; казалось, этого никогда не достичь простому смертному. То, что я прочитала у Владыки Антония, ударило в самое сердце, потому что это относилось лично ко мне. И в том растрёпанном состоянии, в каком находится иногда чело- век, молодой и немолодой, оказывается, можно было всегда найти эту тёплую ниточку — связь с Господом. В Лондон мне посчастливилось попасть только в 1993 году.
Познакомила меня с Владыкой Антонием Алёна Кожевникова, которая тринадцать лет была его секретарём и соавтором передачи «Не хлебом единым» на радио «Свобода». Она и помогла мне приехать в Лондон. Я оставила в Москве четверых маленьких детей, схватила два холста разного формата, пришла к нему и наивно попросила: «Владыка, дорогой, я очень хочу написать Ваш портрет». Это была первая неделя Великого поста. Вы можете себе представить, какими глазами, с каким изумлением смотрел на художника наш великий дорогой Владыка? Я думаю, что от Владыки никто не ушёл не одарённым любовью, в том числе и материальной! Я получила больше, чем хотела. Два дня мы с ним работали между службами, целиком и полностью. За это время я смогла наметить общую композицию, написать голову, глаза и одну руку.
Уехав домой, я месяц не отходила от портрета — заканчивала его по свежей памяти, пока это было во мне. Владыка, конечно, был удивительным человеком, уникальным примером для нас . Мне всегда казалось, что он смотрит не в глаза, а прямо в сердце. Причём всегда смотрит так, как будто отметает все мелочи, всё незначимое; всё, что в нас меняется; то, в чём мы ошибаемся.
Владыка как будто бы бережно взращивал тот нежный росточек любви, который есть в каждом человеке. Он был человеком совершенно уникальной энергии. Рядом с ним можно было в храме стоять, не присаживаясь долгими часами, и слушать его.
С одной стороны, это была особая глубина присутствия в каждом моменте службы, в каждом моменте молитвы. А с другой стороны, это была лёгкость по отношению к любым жизненным проблемам и неурядицам, в одно касание. Он никогда не придавал значения каким-то бытовым сложностям, трудностям, неудачам — это всё было как ветром разметаемые облака. А главное— сердечное горение! И, конечно, уходить с его служб было очень больно. Мы не раз, не два и не три ездили к Владыке с детьми, друзей возили к нему.
— Мария, а сегодня вы у кого исповедуетесь?
— Наш духовник — отец Анатолий Яковин — дал нам некогда благословение причащаться никак не реже раза в месяц, очень часто ходить на исповедь к кому угодно, а на генеральную исповедь к нему. Мы ходили к нему, и он знал про нашу жизнь больше, чем мы сами знали. О необходимости частого причастия вспоминаются слова отца Алексия Уминского:
«Вы приходите на литургию, как на пир к царю. Стоят столы, все сидят нарядные, празднуют, музыка, радость, а вы сидите и не вкушаете. Встаёте, говорите Господу “спасибо” и уходите с литургии».
Конечно, мы все лентяи. И это живой укор нам.
Александр Соколов и Мария Вишняк
— Как удаётся находить героев для своих работ?
— Отец Анатолий направлял нас мягко, ласково и очень тонко. У меня есть благословение писать уходящую Россию, то есть людей, нёсших на себе печать дореволюционной культуры, получивших образование и впитавших в себя дух православной России — то, что в XX веке всячески уничтожалось. Таким образом появился и портрет Олега Васильевича Волкова, писателя, отсидевшего в сталинских лагерях двадцать восемь с половиной лет.
Надеюсь, что как-нибудь я подробно расскажу о нём. В 1983 году одним из моих дипломных портретов стал портрет Владимира Александровича Зарницына. Это человек из священнического рода. У него в красном углу стояли иконы XVII века — венчальные иконы его прапрапраро – дителей. Это совершенно удиви – тельная семья, о которой можно много рассказывать. Общаясь с ней, мы получили удивительную прививку…
Мы и сами читали жития святых, и все в мире читают жития святых, но так, как он читал, мы не слышали никогда — ни до, ни после. И на портрете я на – рисовала, как он читал нам жития святых — всем своим существом проживая каждое слово.
Он принадлежал тексту, был сосредоточен целиком и полностью на смысле слова. Я думаю, что это качество сегодня не просто ушло — оно исчезло. Точно так же, как в иконописи важно абсолютно каждое движение кисти, нет ничего случайного, а есть гимн во славу Божью, во славу Божьей Матери. Каждое движение должно быть осмыслено.
Этот человек показал нам пример, как надо видеть и читать . И уж конечно, говорил он таким удивительным языком, которого сегодня совсем нет. Владимир Александрович прошёл Первую мировую и Вторую мировую войны. Все награды от советского правительства он выбросил в болото, потому что на них были звёзды, а не кресты. Он работал лесничим, чтобы быть независимым и свободным. Все в его роду были священниками. К великому сожалению, на нём династия прервалась. Его супруга тоже была из священнического рода. Это была очень чистая, удивительная душа. Конечно, это мир совсем других людей…
Александр Соколов и Мария Вишняк
— Вы с Александром родили четыре счастья. Был ли он заботливым отцом или был целиком погружён в своё творчество?
— Саша был очень внимательным и нежным. Он одновременно был и в семье, и в творчестве. Мы жили одними интересами, и дети с самого рождения были нашими друзьями. Конечно, всегда старались передать им жажду познания мира, свойственную нам самим, бесконечный интерес ко всему, что встречаешь. Старались научить их интересоваться и восхищаться. Это одно из основных качеств, которым обладают все мои дети: Агния, Ника, Иван и Тихон. Но характеры у всех разные. С кем-то рядом «искрит», с кем-то тихо и спокойно. Они интересные люди. Ника написала в книге-альбоме «Александр Соколов. Видеть Любовь»:
«Вы с папой научили нас жить, видеть вокруг красоту мира, природы; видеть небо, когда его никто не видит; видеть людей вокруг; искать радость там, где её нелегко найти; видеть счастье других и радоваться ему вместе; ценить жизнь и любить то, что имеем; научили давать и дарить другим… Спасибо за эту счастливую, яркую, цветную жизнь и за то, что у нас самый лучший, умный, красивый и мудрый в мире папа! Он всегда с нами…».
Вообще, дети — это просто умножение любви. Если ты любишь человека, то совсем не страшно родить ему детей в благодарность за его любовь. Всякие бывают проблемы у людей, и воз- можности разные, но детей лучше иметь много!
— Какое напутствие ты можешь дать и своим детям, и другим молодым людям при создании семьи?
Я думаю, что самым главным напутствием молодой семье должно быть пожелание, которое включает три простых слова: терпение, внимательность и нежность. Это ключевые понятия в семейной жизни, наполненной решением бытовых проблем и всяческих неурядиц. Ещё одно моё любимое слово — восхищение!
Восхищение другим человеком, его морщинками, его первыми седыми волосами, его блеском глаз, его усталой фигурой, его бесконечно глубокой душой. Некоторые друзья даже укоряют меня за этот бесконечный восторг. Но только высоким чувством удивленья можно жить, потому что мир наполнен красотой и очарованием.
В любой серый пасмурный день он пронизан любовью Божией и той любовью, которую мы можем стяжать.
— Мария, а как вы познакомились с мужем?
— C Александром мы учились в параллельных классах Московской художественной школы имени В. И. Сурикова при Академии художеств. Саша туда попал в двенадцать лет, а я — в тринадцать. Но близко увидели друг друга, когда мне было пятнадцать, а ему шестнадцать.
Именно в те годы у нас почти одновременно начались поиски смысла жизни, и мы пришли в Церковь. Два года дружили, узнавали друг друга, а потом влюбились. В семнадцать Саша уже знал, что женится на мне. Но свадьбу отложили, так как он не поступил в институт и пошёл в армию.
Поженились, когда мне было двадцать. Через год стали родителями. Ты счастливый человек? Я очень счастливый человек благодаря мужу. Секретом нашего семейного счастья была искренность и открытость друг другу. Когда мы учились в одной спецшколе, вся наша жизнь была в познании видимой красоты этого мира. Художники, мне кажется, самые счастливые люди, потому что обладают способностью видеть чудо.
Когда человек смотрит на небо, на отражение в воде, когда каждый год мы видим, как воскресают из небытия умершие, замёрзшие деревья, мы видим чудо обновления, воскресения. И лично для меня воскресение тел в будущей жизни является не бóльшим чудом, чем цветущая яблоня весной, потому что она была мертва полгода, в ней не было жизни. И для любого живого организма безжизненность — это, конечно, образ смерти или сама смерть. И для нас должно быть явным примером видимого чуда то, что уже миллионы лет вся земля весной цветёт, обновляясь. Терять всегда больно. Но, хотя Александр ушёл, я знаю, что у Бога все живы…
— Трудностей много было в вашей жизни?
Конечно, были трудности. Порой не было постоянного дохода, и своё жилье не сразу появилось: мы снимали комнату в коммуналке, жили у друзей. Но Саша считал, что преодоление трудностей укрепляет отношения между супругами. Естественно, как в каждой семье, у нас были разногласия. Сказывалась и разница характеров, и разница в воспитании.
Разногласия бывают даже у людей, которые согласны друг друга слышать и подстраиваться друг под друга. Но в одной прекрасной книжке написано, что в глазах человека светит тот же самый свет, что и свет далёких звёзд. Вот если об этом помнить, то не страшны седые волосы и новые морщины.
Не только в России, но и за рубежом многим известна написанная Александром для Серпуховского Высоцкого монастыря икона «Неупиваемая Чаша».
Икона Богородицы «Неупиваемая Чаша»
Да, среди его работ наиболее известна именно эта икона. В Серпухов со всей России едут желающие по молитвам Пресвятой Богородицы победить недуг пьянства. Эту икону знают все — верующие и неверующие. Саша, давая интервью, всегда объяснял, что название своё «Неупиваемая Чаша» получила не потому, что это невыпиваемая Чаша, а потому что эта Чаша — вечная; потому что это канон иконы, где Младенец нарисован в Чаше.
Это Таинственная Чаша, которая обновляется и существует вечно, всегда как Причастие, как Таинство, которое нам преподал Сам Господь.
В 1993 году Саша воссоздал эту икону только по описаниям, потому что не сохранилось даже фотографии иконы, уничтоженной большевиками.
По благословению нашего духовника отца Анатолия Яковина эта икона была подарена Сашей Высоцкому Серпуховскому мужскому монастырю. С тех пор она милостью Божией прославилась своими чудесами.
Это можно считать удивительным знаком Божиего доверия к Александру, а с его стороны — доверия к Богу.
— А где сейчас хранятся экспонаты выставки? Будет ли возможность увидеть их вновь?
— Вряд ли. Ради выставки «Видеть Любовь» люди доставали многие иконы из красных углов. По её окончании большинство работ Саши вернулось в монастыри, частные собрания, и теперь увидеть некоторые иконы, фрески и мозаики можно либо в его альбомах, либо в православных храмах России, Японии, Америки, на Валааме, в Италии, Польше, Индии, Азербайджане, Финляндии, на Кипре.
Работы иконописца Александра Соколова
— Кто помогал организовать выставку?
— Благословение делать выставку дал митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл. Она состоялась только по его молитвам, только благодаря его материальной помощи, благодаря его любви к нашей семье.
Александр одно время работал в Екатеринбурге, провёл там две выставки. Митрополит Кирилл очень поддержал меня после ухода Саши. Мы дружим с ним больше тридцати лет. На открытии выставки Владыка сказал о том, что Царство Небесное не может быть горестным. Он верит, что Александр сейчас с теми, кому мы молимся: ведь всю жизнь он был рядом со святыми и не может оказаться в другом обществе.
По словам Владыки, он очень благодарен Господу, давшему ему возможность встретиться с таким светлым и по-настоящему добрым человеком, как Александр Соколов, с настоящим христианином и настоящим русским иконописцем.
Справка:
Мария Вишняк родилась в Пятигорске в семье художника Владимира Дмитриевича Вишняка. В 1973–1978 гг. училась в Московской средней художественной школе имени В. И. Сурикова при Академии художеств, а в 1978–1984 гг.— в институте имени В. И. Сурикова в мастерской портрета у выдающегося художника и педагога Ильи Сергеевича Глазунова. С 1982 по 1991 год препо- давала в художественном лицее имени В. И. Сурикова. С 1989 года персональные выставки успешно проходят по всему миру: в Москве, Санкт-Петербурге, Новгороде, Нью-Йорке, Люксембурге, Дели, Вашингтоне и других городах. Работы М. В. Вишняк находятся в частных коллекциях и музеях многих стран мира. Некоторые работы были подарены в личные коллекции В. В. Путина и Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Искусство Марии похоже на восход солнца — с годами оно становится ярче. Именно восходу солнца был посвящён её первый акварельный набросок, который она сделала пятилетним ребёнком под руководством своего отца — художника Владимира Дмитриевича Вишняка. Талантливый пейзажист, Мария Владимировна зарекомендовала себя и как тонкий психолог, создав целую галерею портретов наших современников. Пожалуй, лучше всего охарактеризовала творчество Марии Вишняк искусствовед Ирина Языкова: «Это чуткая, взыскующая тишина нездешнего покоя…».
Опубликовано в журнале “Православная беседа” (№2, 2017)
