Глава «Родительского всероссийского сопротивления» рассказала о стратегии борьбы с ювенальным беспределом.
15 апреля в Москве состоялся III съезд общественной организации «Родительское всероссийское сопротивление» (РВС), проходивший под лозунгом «Грозящая катастрофа и как с ней бороться».
Основной темой в повестке дня значился альтернативный доклад РВС президенту России Владимиру Путину с анализом практики изъятия детей из семьи органами опеки, который представила лидер организации Мария Мамиконян. Отметим, что в съезде приняли участие около 800 делегатов от 64 региональных отделений РВС, депутаты Госдумы, члены Совета Федерации, уполномоченные по правам ребенка из ряда регионов, представители духовенства различных конфессий, эксперты по семье и детству – работники науки, культуры, образования, а также представители других родительских организаций (в общей сложности – более 1300 человек).
В январе 2017 года президент России дал поручение Министерству труда и соцзащиты, Общественной палате и уполномоченному по правам ребенка проанализировать практику изъятия несовершеннолетних из семьи с точки зрения избыточно принимаемых мер или неправомерного вмешательства в семью.
«Обычно, когда СМИ показывают обществу кошмарные случаи отобрания детей, в ответ звучат возражения: мол, это все не проявления системы, а неправильное поведение отдельных служащих. Семья, якобы, была неблагополучной, и это все оправдывает. Или предлагают довериться официальной оценке случая надзорными органами, хотя все понимают, что надежность такой оценки, мягко говоря, проблематична… Наличие самого явления ЮЮ подтверждается тем, что мы имеем массу однотипных свидетельств из разных регионов России.
За четырехлетний период с 2013 по 2016 гг. активисты РВС зафиксировали более 1200 разного рода задач по всей стране. Из них обращений по вопросам семьи – 652. Из этих обращений активистами признано правомочными, то есть содержащими незаконные действия должностных лиц по отношению к семье или требующими юридической консультации 416 случаев, что составляет 64%.
Целью аналитического исследования являются 262 обращения, связанные с незаконным изъятием детей или угрозами их изъять.
Как правило, детей забирают из дома, не предоставив родителям никаких документов, а затем задним числом составляется акт о беспризорности или безнадзорности, что само по себе довольно абсурдно – ведь детей забирают из квартир и домов, а не из канализационных колодцев.
Нередко отобрание детей без предоставления постановления происходит с применением силы или даже насилия против родителей. Растерянным, напуганным родителям дают на подпись документы, содержание которых они не могут вспомнить, или пустые бланки.
Распространенным становится изъятие детей из школ, детсадов, медучреждений. Поводом для отобрания могут быть синяки, ссадины, которые не квалифицируются как ущерб здоровью. Их происхождение априори приписывают родителям. Ребенка могут долго уговаривать оговорить маму или папу, это повсеместная практика для т.н. социально-реабилитационных центров.
Служащие высказывают абсурдное, но уже окрепшее в их умах утверждение – ребенок всегда должен находиться с законным представителем. Бабушка и дедушка, крестные и другие родственники, ему, оказывается, никто – ребенок в их присутствии считается безнадзорным. И этой логике вовсю следуют, в том числе – на судебных разбирательствах. Родители могут быть обвинены в уклонении от своих обязанностей, если отказываются от прививок или медосмотров государственными врачами, предпочитая лечить своего ребенка в частной клинике.
Плохим социальным условием считается присутствие в квартире грязного белья, наличие в холодильнике каши при отсутствии других блюд. Так, недавно кто-то пустил по органам опеки разнорядку: «Каша – не еда!», – и теперь она применяется во многих регионах. После отобрания детей родителям могут долго не сообщать об их местонахождении, а родственникам отказывают в принципе приоритетности при оформлении опеки.
Детей в ходе перемещения обманывают, могут отправить их за сотни километров от родного дома. Родителям отказывают в праве навещать ребенка, лечь в больницу вместе с ребенком, при этом зачастую в медучреждении или СРЦ ребенок содержится в худших условиях, чем дома до отобрания.
Далее создаются препятствия родителям, не ограниченным и не пораженным в родительских правах и желающим вернуть своего ребенка в семью. От них требуют собрать всевозможные справки, документы для его возвращения – как будто они уже не родители, а претенденты на опекунство. Порой для трехмесячных детей требуют справку о постановке семьи на очередь в детсад.
Бывает и такое, что ребенка передают в приемную семью еще до решения суда, и его опекун выступает истцом в деле о лишении родительских прав. В группе риска находятся малоимущие семьи, которых заранее записывают в «социально неблагополучные».
Многодетным небогатым родителям могут настоятельно рекомендовать «освободиться от одного ребенка», в противном случае угрожают отобрать всех детей силой. Вместо реально необходимой материальной помощи малоимущим навязываются непонятные услуги или патронат третьих лиц, услуги различных НКО или ООО, которые при невыполнении своих предписаний жалуются на родителей в органы опеки.
Можно говорить о создании в России двух больших рынков: рынка замещающих семей и рынка сопровождения семей, признанных находящимися в трудной жизненной ситуации.
Таким образом, контроль над семьей становится самоценным, прибыльным делом. В некоторых регионах проводятся рейды или даже месячники тотальной проверки, когда межведомственные бригады обходят семьи, вылавливая любые поводы для отобрания или постановки детей «на контроль» комиссии по делам несовершеннолетних.
Весь проанализированный нами материал говорит не только о прямой заинтересованности органов опеки и попечительства в отобрании детей, о настоящей охоте, нарастающей с каждым месяцем, но и о радикальной смене установок госслужащих в отношении семьи по сравнению с традициями народов России.
Мы видим, что принцип невмешательства в дела семьи не действует. Первоочередное право родителей определять и представлять интересы собственных детей, отменяемое только судом, фактически уже не работает. Исходят из того, что чиновники и некие специалисты лучше знают, нуждается ли семья в содействии.
Неблагополучие семьи стало поводом не для государственной помощи, а для обвинения, признания ее недостойной иметь детей. Принцип защиты интересов ребенка стал пониматься извращенно – как «защита» ребенка от родителей, как его право на более богатую, успешную приемную семью.
Очень показательно в нравственном плане: набирает популярность принцип доносительства третьих лиц как повод для вмешательства в дела семьи. Проверяет такие доносы представитель органов опеки, не связанный никакой процессуальной деликатностью. Ответственность за доносы никто не несет – их можно использовать в целях давления на родителей в своих интересах, не связанных с интересами детей. В опеку обращаются с целью оговорить бывшего супруга, а та встает на сторону доносчика.
Поводом для доноса может быть и конфликт на работе, любая мелкая ссора и т.д. Различные соцслужбы, «телефоны доверия» буквально побуждают взрослых и детей доносить на семьи.
Мы работаем с сотнями случаев, но еще ни разу не фиксировали, чтобы госслужащий, превысивший полномочия, что привело к страданиям и даже гибели членов семьи, понес бы заслуженное наказание. Причем не несет он его даже в случае выигрыша родителями судебной тяжбы, полного их оправдания. Безнаказанность чиновников в ювенальной сфере приводит к их готовности идти на любой беспредел.
Итак, мы говорим о совершенно новых явлениях в нашей жизни. Явлениях, вступающих в противоречие с нашими традиционными представлениями о добре и зле, раздирающих живую ткань общества, нравственные и культурные основания, складывавшиеся веками. Это порождает противоречия, чреватые либо социальным взрывом, либо самоотторжением народа от государства и его деградации», – закончила часть своего доклада Мамиконян.
Полная версия доклада РВС, в которой также будет показано, кто и за счет чего упорно продвигает в России ювенальные технологии, будет готова к маю 2017 года. А в июне доклад передадут президенту России – примерно в то же время, когда закончат аналогичный отчет ответственные чиновники.
***
Корреспонденту удалось побеседовать с лидером РВС Марией Мамиконян в кулуарах съезда.
— Мария Рачиевна, какими способами, по вашему мнению, на сегодняшний день можно наиболее эффективно противостоять ювенальной юстиции?
— Очень важно, чтобы было движение снизу – народное неприятие того, что происходит. Надо, чтобы народ наконец осознал: отмалчиваться, отсиживаться, ждать, что тебя минует эта беда – нельзя. Но этого, конечно, недостаточно – нужны союзники наверху, во властных институтах. Сейчас у нас в Совете Федерации, благодаря активной деятельности сенатора Елены Мизулиной, создается группа сенаторов, которые солидарны с ней и с нашей позицией. Единство представителей народа, готовых отстаивать свои взгляды, людей, оказавшихся во властных структурах, не потерявших человеческого отношения к происходящему – это самое главное.
— Ваш доклад адресован лично президенту России, какого отклика вы ожидаете?
— Мы надеемся, что президент прочитает основные выводы нашего доклада, также хотелось бы, чтобы он ознакомился и с его содержанием. Думаю, что издадим его широким тиражом – эта информация важна для всего общества. В 2013 году Владимир Путин пришел на первый съезд РВС и произнес очень важные слова, которым все, конечно же, аплодировали. Он сказал, что ювенальной юстиции в России не будет. Мы на это ответили: что ж, гражданское общество будет внимательно следить – появятся попытки внедрять ЮЮ или нет.
Все последние годы мы не просто следили, а активно действовали, причем фактически во всех регионах страны. Мы видим, что президент, безусловно, не является сторонником ювенальной юстиции, и он сказал это абсолютно искренне. Тем не менее, ювенальное прозападное лобби в стране очень сильно.
Все эти годы лоббисты продвигали свои замыслы, воплощая их в конкретные подзаконные акты, внутри- и межведомственные инструкции, обучали людей в регионах, сотрудников опеки, учителей, сейчас еще медицину к этому подключили. Сама идея, что через госучреждения, связанные с детьми, можно контролировать семью, была каким-то образом вложена в головы чиновников на местах. Это очень неприятно и неправильно.
Президент, наверное, посчитал, что после того как он сказал: «ювенальной юстиции не будет!», это словосочетание вообще окажется вне закона. Но лоббисты быстро перестроились и начали говорить о «дружественном детям законодательстве» и прочих эвфемизмах. Надо понимать: когда чиновники пишут в первых строках своих стратегий слово «традиционные ценности», совсем необязательно, что в этой же стратегии ниже не будут прописаны ювенальные механизмы.
— Выходит, позиция президента по вопросу ювенальной юстиции саботировалась?
— После того, как мы собрали 213 тыс. подписей против «закона о шлепках», когда на это обратили внимание во время пресс-конференции Владимира Путина в декабре прошлого года, он понял – что-то здесь на самом деле не так. Тогда он искренне удивился – ведь ему докладывали, что по этой теме в стране все в порядке.
Понятно, что президент не следит постоянно за ювенальными историями, у него есть другие более значимые дела в повестке. Когда он узнал, что в этой сфере все вовсе не так гладко, появился президентский запрос – с целью понять, что же у нас на самом деле происходит с изъятием детей из семей. Ну а те, кому по чину положено дать ответ на запрос президента, не смогут сделать это объективно по понятной причине: это то же самое, что послать лису в курятник считать кур.
Иван Ваганов
kolokolrussia.ru