22 июня — особенный день для нашей страны. Он разделил в 1941 году жизнь миллионов людей на «до» и «после» – в этот день началась Великая Отечественная война. Что значит эта дата для нас сегодняшних? Почему события последних лет заметно обострили внимание к истории Великой Отечественной Войны? Кто развязал информационную войну за социальную память, за умы подрастающих поколений и намеренно фальсифицирует факты? Об исторической памяти, духовно-нравственном значении Великой Победы, национальной идее и патриотизме мы поговорили с иеромонахом Макарием (Маркишем).
– Отец Макарий, сегодня мы вспоминаем очень важную дату для всех нас, которая в последние годы стала камнем преткновения для многих. Распространяется все больше тенденциозных, искаженных представлений о ходе и исходе войны, о роли России в разгроме фашизма. Нередки нападки против руководства страны, полководцев, солдат Великой Отечественной войны, много случаев уничтожения памятников, посвященных павшим героям. Все чаще Россию обвиняют в милитаризации сознания, в намеренном преувеличении своего значения. Можно сказать, что идет идеологизация и политизация истории Великой Отечественной войны. Все это делит людей на два лагеря – сторонников западнического либерализма и обостренного патриотизма. С какой целью это делается и кто заказчик?
– Вопрос серьезный и верно поставленный, но трудно рассчитывать на то, что мы получим однозначный ответ. Теории заговора существовали всегда. Но они по существу, как бы странно это не звучало, излишне оптимистичны. Наличие каких-то конкретных деятелей, которые в целом управляют злодейством мирового процесса – это, конечно, фантазии. Но есть те люди, силы, организации, нации или союзы наций, которые используют это качество или свои злонамеренные действия для своей выгоды.
Понятно, что есть противоборство между Россией и другими государствами. Иначе не было бы таких огромных вооруженных сил на всех полюсах мира. Ведь огромных денег стоит построить авианосец или эскадрилью боевых самолетов, а можно потратить небольшую долю процента на то, чтобы распространять здесь у нас, в России, информацию зловредную для нас, противодействующую патриотическому подъему, искажающему национальный дух, порочащую православную Церковь, которая совершенно ясно является осью и стержнем российского национального сознания. Они находят на это какие-то копейки с их точки зрения, скажем, десятки миллионов долларов и реализуют свои цели. Если бы этого не делали наши геополитические оппоненты, их бы гнали со своих должностей и увольняли в запас. Отсюда совершенно ясно, что это и происходит.
В эпоху советской власти это происходило, и советская власть вела идеологическую работу со своими противниками. Но дело в том, что здесь нет симметрии. Национальное сознание России неустойчиво. Большевизма нет всего несколько десятков лет, христианское наполнение национального сознания для большинства наших сограждан вещь новая. В то время как за рубежом у большинства граждан никакого религиозного наполнения сознания нет. Но само национальное сознание есть и очень сильное.
К примеру, посмотрим как обстоит дело в США, где я прожил 15 лет. Североамериканский патриотизм примитивный, не всегда добрый, не всегда правильный, ошибочный.
– В чем его отличие от нашего и на чем он базируется?
– На индивидуализме. Там две составляющие патриотизма. Одна из них – история США, свободной страны, которая находилась под формальной властью Британии, в 18 веке население этой страны осознало себя независимой нацией и добилось независимости. Одно из значений слова «патриот» в Америке – это деятель американской революции. Но это все – полезная, добрая часть американского патриотизма.
А вторая составляющая – индивидуализм. Это «мы», «я», «меня не трогай», «кто против наших интересов? Русские или какие-то арабы? Ну-ка, сюда их всех, мерзавцев!» Идет настоящее чванство и шовинизм в самом неприятном виде. Вот две компоненты американского патриотизма: разумная и невежественная.
– А в России патриотизм что в большей степени собой представляет?
– В России в отличие от американского патриотизм не установился, он неустойчив. Но конечно, русский патриотизм должен быть по своей природе – православный и христианский. И это нужно почувствовать и понять. И я так говорю не потому что я священник. Это исторический факт: российская нация рождена Православной Церковью. Едва ли не единственная на земле.
Если мы возьмем ту же североамериканскую нацию, она не рождена Церковью. Скорее, она рождена религиозной множественностью и многообразностью. Посмотрите на наших любимых друзей – греков. Они тоже любят так себя выставлять. Но ведь греки опираются на историческую память задолго до Христианства. Платон, Гомер, Аристотель и другие великие греческие классические мыслители, конечно, хороши, но к христианству никакого отношения не имеют.
Я как-то зашел в греческую школу. Но дальше двери не пошел. Открываю дверь, а там стоит обнаженная статуя, Афродиты или еще кого-то. На том месте, где я ожидал увидеть икону с лампадой, стоит мраморная девушка в чем мама родила. Я посмотрел и подумал: конечно, они молодцы, но нам это не особо-то и надо.
Возьмите германские народы. Они приняли христианство в 4 веке. Но они уже имели национальную память дохристианскую. Возьмите Вагнера, в произведениях которого это отражается: легенды, эпос. Славяне же этого ничего не имели. И нынешние антихристиане славянского происхождения с огромной энергией выдумывают всякий бред. Это я о так называемых родноверах. Выдумывают бабкины сказки в самом худшем виде.
Восточнославянские народы, Киевская Русь, Московское княжество возникли именно из христианизации диких племен. Это не мое мнение, а позиция, четко показанная славянофилами, прежде всего, Киреевским в первой половине 19 века. Законные основания для российского национального сознания.
– Вернемся к Великой
Отечественной Войне. В последние годы все чаще появляются протесты городских
учреждений против празднования Дня Победы.
К примеру, такое было в Осетии. Мол, почему мы должны тратить деньги на
эти пилотки, это все уже не нужно, это в прошлом… И в то же время есть такая позиция:
как только мы забудем о войне, начнется новая. Насколько это верно и нет ли
здесь намеренной манипуляции, призванной разделить народ на западников и
почвенников-патриотов?
– Боюсь, что да. Ни от кого из священнослужителей и близких к православию людей, я таких вещей не слышал. Я не удивлюсь, что наши геополитические оппоненты могут тратить некие суммы, чтобы такие идеи стимулировать. По существу же происходит очень интересный процесс. Внимание к войне в нашем сознании не уменьшается, а увеличивается.
Я 60 лет прожил на земле, большую часть – в России. Я помню свою юность, молодость, отъезд в Америку, приезд в 2000-м году. Последние 15 лет процесс идет в обратном направлении. Происходит актуализация, обострение памяти о войне. В самых разных сферах, начиная от ученых людей, которые работают с историческими материалами, заканчивая молодежью, которая ездит на поля сражений и ведет поисковые работы. Всего этого не было в прошлые годы.
Вспоминаются стихи из детства, написанные в 60-е годы Борисом Слуцким. Процитирую несколько строк:
«Сейчас все это странно, звучит все это глупо.
В пяти соседних странах зарыты наши трупы.
И мрамор лейтенанта, фанерный монумент.
Венчанье тех талантов, развязка тех легенд».
Хорошие очень стихи, но они в известном смысле устарели. Сейчас это ни для кого не звучит глупо и странно. И лейтенанты в памятнике уже не фанерные, а настоящие, и память о них сохраняется. И люди в массах своих возвращаются к этой памяти. И в этом нет ничего удивительного, это нормально и правильно. И человек в зрелом возрасте лучше вспоминает события детства и юности. Потому что он их осмысливает. То же самое и в сознании нации. А противодействует этому ничтожное меньшинство – люди больные, не обязательно психически, а нравственно.
В Америке очень интересно на этот счет. Там эта память в большинстве случаев сохраняется не о мировых войнах, а о войне гражданской, которая по уровню гибели людей и ужасу пропорционально сравнима с нашей Отечественной войной. И вот день памяти Гражданской войны – это день Поминовения. Школьники ходят на кладбище, какие-то церемонии проводят. И я помню, как мы с сыном в подростковом возрасте говорили на эту тему. Речь шла не о войне, а о том, кто как одет: кто в длинных штанах ходит, кто в коротких. Я говорю: бегать в шортах можно, но разве на день Поминовения на кладбище кто придет в коротких шортах? А он мне совершенно серьезно отвечает: это никому в голову бы не пришло. И мы движемся в том же направлении. И помоги нам Господь.
– Поговорим о духовно-нравственном аспекте войны. Жизнь народа в условиях войны, память об этих лишениях… В этом и есть смысл исторической памяти? Может быть, поэтому Победа 45-го года становится мишенью против России? Можем ли мы, молодое поколение, повторить подвиг наших дедов?
– Приобщиться к этому подвигу и сохранить память о нем можем и обязаны. Я недавно получил интересный вопрос в сети «Елицы». Какой-то человек, недоброжелательно настроенный или верующий другой конфессии, процитировал трактат Лао Цзы о том, что праздновать победу безнравственно, потому что война – это смерть, гибель людей, и отмечать это стоит похоронной процессией. И если Христос не заповедовал радоваться убийству людей, то почему же христиане празднуют день Победы?
Я дал развернутый ответ, но если коротко, ответил, что «Бессмертный полк» – это похоронная процессия. Горечь, скорбь, слезы. Они перекрываются радостью христианской, радостью воскресения. А если эта радость христианская, то речь идет о самопожертвовании, любви к людям. И потом я посмотрел, не поленился, в этом «Дао дэ цзин» есть выражение, очень близкое к христианству:
«Кто умер, но не забыт, тот бессмертен».
– Получается, что «Бессмертный полк» – христианская акция?
– Совершенно верно. Она христианская по природе. Потому что природа любой истины, любого добра – это природа христианская. Потому что Христос Бог, не Он наш, а мы Его вместе со всем остальным миром.
– Отец Макарий, в связи с этим, хочется поговорить и о национальной идее. Суждений на этот счет много. И среди них есть вот такое: «Идея нации есть не то, что она сама о себе думает во времени, а то, что Бог думает о ней в вечности». Так утверждал философ Соловьев. Как прокомментируете это?
– Мы Соловьева ценим, но он был склонен к фантазиям. Философам надо бы знать, что мысли Бога нам недоступны. Бог по существу недоступен, трансцендентен. Мы можем узнавать Бога только в Его энергиях или проявлениях. Поэтому с одной стороны, очевидно, что национальная идея должна быть религиозной. Но с другой стороны она, так или иначе, проявляется в человеческих действиях. Поэтому история нации в широком смысле слова и раскрывается в национальной идее.
– А как бы Вы лично определили национальную идею?
– Примерно так, как мы с Вами и говорим. Русская нация рождена и создана православной верой. И один к одному я соглашаюсь с идеей Киреевского. Был такой Розанов Василий Васильевич, человек весьма и весьма одиозный в чем-то, и странный, иногда и нехристианский, и лживый. Цитировать Розанова не очень благородное дело, но у него есть такая фраза:
«Западная Церковь сильна своими низами, а Русская – своими вершинами».
На Западе тогда жили богато, состоятельно, был общественный порядок, неприятностей было меньше на начало 20 века, в в России – святость, вершины. Если смысл идет о религии, то весь ее смысл именно в вершинах. А падение – это отрицание религии, нравственного императива и Бога. Когда человек, имеющий нечто, это теряет, жалко, что потерял. Но если он имел все (а Православие это и есть религия полноты и Истины), и потерял все, то его падение особенно страшно.
Эту идею высказывает Серафим (Роуз). Он говорит о том, что есть религии частичной истины. Но те, кто утратил частичную истину, потеряли меньше, чем те, кто утратил полную истину. Китай относительно спокойно перенес культурную революцию, потому что его возрождение шло гораздо мягче, плавней и успешнее, чем России. Китай продолжает давать рост экономики, а мы еле-еле, все боремся с кризисами. Мы разбились хуже, чем китайцы.
Историческая память о войне сохраняется в сознании народа, именно благодаря тому, что она основана на христианской религиозности.Хотя кто-то и старается добиться того, чтобы ее вычеркнуть из нашего сознания, но это враждебное нам намерение.
– Отец Макарий, Вы однажды сказали, что дальние края научили Вас любить Родину. Вы вернулись в Россию, когда начались бомбардировки в Сербии. Снова тема войны… Расскажите подробнее, что побудило Вас вернуться?
– Когда начались бомбардировки, у нас в Бостоне начались ежедневные антивоенные демонстрации с участием очень разных людей. Я крутился среди русских, а тут каждую субботу выходили на площадь к библиотеке американцы, греки, албанцы, сербы, кого только не было. И тут подошел один американец, видя наши лозунги, и спросил: если это все правда, что мы пишем на транспарантах, чего же вы все сюда в Америку лезете? Но ему все объяснили, и он даже попросил прощения за свои грубые слова. А мы с этим парнем даже обнялись.
Тогда я поблагодарил Бога за то, что этот парень прав, и решил вернуться в Россию. А до этого я рассматривал разные возможности… Все меняется. И моя личная жизнь менялась.
Жизнь в Америке становилась все хуже с точки зрения духовного содержания. Но я помню, патриотизм в США отличался от советского патриотизма. Когда приезжали знакомые из СССР в конце 80-х, они удивлялись, что на частных домах висят флаги, как на городском совете. Слава Богу, у нас в России это тоже теперь есть. А другая сторона – это русские эмигранты в Штатах. Они сохранили в своих семьях память о России. Американцы, которые приходили в Русскую Церковь, любили Россию, понимали ее и знали порой лучше, чем человек, который прожил в России 30 лет.
– В заключение, скажите, что значит «любить Россию»?
– Любить – значит, отдаваться. Те, кто отдают себя России – от воспитания детей до президентского дворца – все эти люди любят Россию.
Будем же, дорогие мои, помнить о нашей Великой Победе и по-настоящему любить её!