Прочитывая эти тома, мы можем примерно представить, о чем думал император накануне трагедии.
Главная драма Романовых после отречения Николая II была не в том, что они потеряли все и даже свободу, а в том, что они жили в ожидании казни. Уж слишком много было на этот счет пророчеств, да и трезвый взгляд не покидал во время передвижений по России – все бесцеремоннее вели себя охранники, все наглее были вопросы представителей новой власти, все невыносимее – условия содержания. В Екатеринбурге дошли до того, что вскрыли аптечку Александры Федоровны, а окна Ипатьевского дома забелили – чтоб совсем света белого не видели «буржуи царские». Словом, многое указывало на то, что дни Романовых сочтены. Все, что оставалось в такой ситуации – молиться и читать. Каким-то непостижимым промыслительным образом книги царю попадались не случайные – будто кто-то говорил с ним с пожелтевших страниц, пытался ответить на мучившие его вопросы, утешить, подготовить к казни.
Мы предлагаем короткий обзор десяти последних книг последнего русского императора. Список сверен по дневникам государя, воспоминаниям приближенных к семье, а также по описи следователей, расследовавших расстрел Романовых в Екатеринбурге.
Сергей Нилус «Антихрист»
(с публикацией «Протоколов сионских мудрецов»)
Эта книга попадает в руки арестованного императора в последние дни его пребывания в Тобольске. Здесь Романовы живут более-менее сносно, хотя уже практически в полной изоляции. Сибирские снега и просторы усиливают ощущения безысходности. В то же время Семью беспокоят слухи то о якобы отряде верных, который вот-вот должен их отбить у большевиков, то о предстоящем переезде по маршруту красных, куда-то еще дальше от цивилизации и ближе к безнадежности. И вот тут-то религиозный мыслитель Нилус оказывается весьма своевременным собеседником.
Вообще Николаю II нравился этот странный, по сегодняшним взглядам, писатель. Слишком много у них было общего. Начиная с того, что Нилус почитал преподобного Сергия Радонежского, у раки которого, как считается, писателю было видение, изменившее всю его жизнь. Николай II тоже глубоко чтил «игумена земли русской», и свое откровение получил недалеко от той же раки. В скиту, в старца Варнавы. Он предсказал царю скорую гибель.
Почитал Нилус и батюшку Серафима, которого прославили по настоянию Николая II. Нилус один из тех, кто разбирал архивы духовного чада святого – Мотовилова, а значит один из первых, кто увидел страшные пророчества о государе и России.
Еще один святой объединял писателя и царскую семью – Иоанн Кронштадтский. Известно, что книги этого священнослужителя Александра Федоровна взяла с собой сначала в Тобольск, потом в Екатеринбург.
Но главное, чем был близок Нилус Николаю Александровичу – его предсказаниями о приходе антихриста. Это вообще была излюбленная тема интеллигенции и людей церковных – все ждали конца света, эсхатологические настроения проникали в светские разговоры, в газеты, в литературу.
Нилус был, пожалуй, самым ярким проповедником идеи о скором и заслуженном конце России. Империя должна была пасть, потому что сломлен ее духовный стержень. Россия по Нилусу, и Романов это понимал, не имела права отворачиваться от Церкви (а она отвернулась, и высший свет, и мещане, и простые мужики), ведь Бог избрал нашу страну как «новозаветный Израиль» и «Дом пресвятой Богородицы». Россия, Третий Рим, должна была блюсти православие, а не затаптывать его ногами.
Чувствовал ли Николай II cвою вину за духовное обнищание нации? Конечно, да. Он вообще не снимал с себя ответственности за проблемы, которые разрушили страну. Но он также хорошо понимал, что разрушению страны поспособствовали заговоры, внешние и внутренние интриги, предательства. И здесь на душу императора, должно быть, хорошо легли, опубликованные в том же томе Нилуса «Протоколы сионских мудрецов».
Оговоримся – Николай Александрович хорошо знал, что документ, излагающий планы евреев по установлению мирового господства и разрушению христианского мира, ничто иное, как талантливая липа. И тем не менее Николай II записывает такой отзыв о книге Нилуса: «Об Антихристе, куда прибавлены «протоколы» евреев и масонов – весьма современное чтение».
Если прочесть «Протоколы» и посмотреть на то, как развивались события в начале 20 века, то царя понять можно. Марксизм, идеи свободы и равенства, механизмы оболванивания масс через СМИ, создание и провоцирование катастроф, мировые войны, свержение русского монарха – все это было прописано в данных документах. Генри Форд (который, конечно, не авторитет, скажем больше – преступник, спонсировавший режим Гитлера, но все же…) написал в 1921-ом году: «Протоколы вписываются в то, что происходит. Им 16 лет, и вплоть до настоящего времени они соответствовали мировой ситуации».
Николай II, принявший потрясения смиренно, все же не мог не думать о причинах. Обдумывались все версии – в том числе о еврейско-масонском заговоре.
Всеволод Соловьев «Волхвы»
Романов читает эту книгу сразу после Нилуса. И тут нет ничего удивительного. «Волхвы» рассказывают все о тех же проделках масонов и розенкрейцеров, которые отравляют умы русского общества опасными учениями. Только все происходит во времена Екатерины II. Цель заговорщиков все та же – духовно убить Россию, и способ достижения цели тот же – подорвать веру, Церковь, культурные устои.
Чтение Нилуса и Соловьева подтверждает – император зрил в корень причину революции: в народе ослабла вера в Бога, а значит, божественного смысла в царстве земном никто уже не видел. Россия перестала быть святой, а без византийских крыльев ей не летать. Историкам и богословам понадобилось лет восемьдесят жесточайших споров и самых предвзятых исследований, чтобы прийти к тем же выводам.
Но было у Соловьева и то, что подкрепляло дух арестованного царя. Цитаты, проникнутые христианской моралью. Например, такая:
«Пока душа твоя чиста и полна любовью, ты сильнее всех сильных».
Правда, тут же следовали цитаты, задевающие за больное: «что отложено, то еще не потеряно». Николай II очень хорошо отдавал себе отчет, что задержка их расстрела – это не отмена приговора, вынесенного Романовым задолго до событий 17 года.
Морис Метерлинк «Мудрость и судьба»
Это сегодня бельгийский и французский драматург практически не читаем в России, мы помним о нем только благодаря «Синей птице» из школьной программы. В начале 20 века Метерлинк – один из востребованных авторов, известный мыслитель. Вот и Николай II часто во время ареста читает его книги. И сразу после приезда в Екатеринбург берет в руки одно из главных произведений европейского писателя – «Мудрость и судьба». Это не роман, здесь вообще нет сюжета, это своего рода размышления автора о мудрости, о роке, о справедливости… То есть, обо всем том, о чем Николай II не мог не думать на второй год своего заточения.
Еще одна тема, которая беспокоила царя – невозможность повлиять на свою судьбу и судьбу близких. «Следовало бы сказать, что с людьми случается лишь то, что они хотят, чтобы с ними случилось, – читаем мы в упомянутой книге и понимаем, что на свои беспокойства Романов нашел ответ, – Правда, нам дано лишь слабо влиять на известное число внешних событий; но мы можем могущественно воздействовать на то, чем события становятся в нас самих, то есть на духовную сторону каждого события, которая вместе с тем есть его светлая и бессмертная сторона»
Библия
«По утрам и вечерам, как все эти дни здесь, читал соответствующее Св. Евангелия вслух в спальне» – запишет император 20 апреля (Романовы предпочитали жить по старому стилю, хотя к тому времени страна перешла на новый календарь).
Библия – для Романовых это даже не настольная книга, и не только святая святых. Библия – пожалуй, единственный источник Радости, который доступен царской семье во время ареста. Особенно если учесть, что литургии в Доме Ипатьева разрешали служить редко.
И самое важное. Новый Завет, который многие члены семьи знали чуть ли не наизусть, должен был помочь Романовым смиренно и спокойно встретить смерть. А в том, что до встречи этой осталось недолго, никто из них не сомневался.
«Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России: я буду этой жертвой – да свершится воля Божия!» – напишет Николай Александрович в дневнике по прибытии на свою Голгофу – в екатеринбургский дом Ипатьева.
“Если будут убивать, то чтобы не долго мучили”, – фраза из дневника цесаревича.
А вот, какие строки подчеркнула в одной из своих последних книг Татьяна Романова: «Верующие в Господа Иисуса Христа шли на смерть, как на праздник, становясь перед неизбежной смертью, сохраняли то же самое дивное спокойствие духа, которое не оставляло их ни на минуту. Они шли спокойно навстречу смерти потому, что надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом». Это подчеркивает не монахиня, прожившая в молитве полвека, а 21 летняя девушка!
Можно смело сказать, что в те последние дни своей земной жизни Романовы уже были рядом с Христом, они переживали события Библии, как собственные, для них стихи Евангелия не были просто назидательными историями, этими стихами Промысел уже разговаривал со своими избранниками. Тот же Промысел подарил Романовым возможность помолиться о своем упокоении, когда пришедший к ним на службу диакон вдруг неожиданно для себя отступил от чина и запел «Со святыми упокой». Стоявший рядом священник поддержал его, хотя точно знал – это ошибка. Что двигало батюшкой – он потом объяснить не смог. Зато кто не требовал объяснений – так это узники Ипатьевского дома: услышав страшные строчки, они не смутились, а все вместе разом встали на колени.
У этой истории есть продолжение. Мы находим его в опубликованных допросах священнослужителя Иоанна Сторожева. Уже после службы, на улице «…вдруг диакон сказал мне: «Знаете, отец протоиерей, – у них там чего-то случилось». Так как в этих словах отца диакона было некоторое подтверждение вынесенного и мной впечатления, то я даже остановился и спросил, почему он так думает. «Да так. Они все какие-то другие точно. Да и не поет никто».
Николай Лейкин «Неунывающие россияне»
Сборник сатирических зарисовок о быте российских дачников – еще одна книга, которую Николай Александрович читал в Екатеринбурге. А почему нет?
Романов теперь тоже своего рода дачник; правда, без права покидать пределы своей «дачи» и с весьма сомнительными перспективами вернуться назад по окончании дачного сезона. Но быт примерно тот же — аскетизм, много времени для чтения и разговоров, домашние театральные постановки, рубка деревьев, уборка территории…
Сам Николай Александрович о книге Лейкина напишет так: «Днем много читал вслух хорошие рассказы Лейкина «Неунывающие россияне».
Рассказы «хорошие» еще и потому, что сатира в них с русским акцентом. Среди описаний комичных купцов и купчих, лавочников, чиновников, рабочих можно встретить, например, вот такой разговор – мужики ставят на место «немца»:
— Ой,
немец! Ты вон и в церковь не ходишь, а в кирку.
— Чех, говорю вам, славянского племени; а что до религии, то это все равно.
Мужики улыбаются.
— Нет… коли ты русский, то ты и молись по-русски.
Безусловно, царю Николаю, любившему свой народ и верившему в него даже после всех революций, было отрадно читать о такой России, — живой, непосредственной и в то же время, как тогда выражались, «богоносной».
О России, которая доживала последние дни.
Читайте во второй части – чем книга одного из главных «могильщиков» империи Льва Толстого удивила Николая II? Над чем смеялся император за считанные дни до расстрела? И какое произведение дочитать не успел? Продолжение обзора – в ближайшее время.
