Источник: HelpCase.ru
Увы, никто сегодня не скажет, где нижний предел падения рубля, разорения бизнесов, волны сокращений. Рынок труда, кстати, вообще лихорадит не столько из-за текущего кризиса, сколько из-за меняющегося характера офисной работы. Отмирание некреативной и неруководящей части бюрократического класса, например, большинства бухгалтеров, а в перспективе – переводчиков и юристов, – с нами вообще теперь навсегда. И, кстати, не стоит надеяться на молодость: если старшее поколение смогло заработать хотя бы на небольшую пенсию, поколения новые могут не найти достойной работы никогда. Душевное равновесие в чем его суть?
Оптимизма рядовому гражданину всё это, конечно, не добавляет. Видишь это по людям в храме, слышишь из бесед и исповедей. Очень часто в последние годы женщины жалуются:
муж, сын, брат, племянник потеряли работу – и «легли на диван», новую не ищут. Привыкли быть начальниками – а тут, кроме рабочих, никуда не берут…
Подмечаешь и вот что: человек, который год назад после освящения кулича жертвовал тысячу, сейчас кладет сто рублей или не кладет ничего. Люди в дорогих пальто требуют в церковной лавке 50 рублей сдачи – раньше говорили «спасибо» и гордо удалялись.
Конечно, пессимизм многие стараются кому-то переадресовать: властям, старшему или младшему поколениям, Америке, мигрантам. Даже Богу – причём даже на исповеди. И будто бы не замечают: лет тридцать назад люди (иногда сами же жалобщики) жили в материальном отношении гораздо хуже, но были счастливы.
И дело не в молодости – юных стариков сейчас больше, чем пожилых юношей.
Так чего теперь нет из имевшегося раньше? Многие ответят: опыта прежних поколений.
Люди, прошедшие войну и голод, умели радоваться жизни гораздо сильнее, чем современные обитатели дивана, фейсбука и… во что они там играют. Христиане, выжившие в сталинских лагерях, вообще были неисправимыми оптимистами, хотя не радовались ни новым восхвалениям «вождя», ни вроде бы боровшейся с его памятью прозападной демократии.
Однако опыт предков – не панацея и даже не самое главное. В этом опыте есть и хорошее, и дурное, хотя последнего потомкам обычно не передают. Впрочем, иногда через наследие веков передаётся нечто иноприродное, надвременное, вечное, исходящее от Бога. Среди таких вещей – идеал умеренности, самоограничения, достаточности, довольства. Ярче всего он выражен в еврейской поговорке:
«Богатый – это человек, которому всего хватает».
Общество «ускоряемого» потребления всё новых и новых вещей, обычно ненужных и незапланированных, давно стремилось этот идеал уничтожить – и, казалось бы, почти победило его, объявив уделом «совков» и вообще отсталых людей. Но вот – на волнах кризиса он триумфально возвращается, вместе с общественной ролью религии, культуры и морали. И вместе с идеей безусловного базового дохода для всех работающих и неработающих – что очень напоминает казавшийся утопичным принцип коммунизма: «От каждого по способностям, каждому по потребностям».
России такая система пока не грозит – даже Швейцария с Финляндией спорят о её реалистичности. Но мы вполне способны спросить себя:
а точно ли мне недостаточно того, что у меня есть? И нужно ли давать волю любви к новым вещам, погоне за «социальным статусом» – то есть гордыне?
А то и зависти – уступке рассказам соцсетей про «лухури» и «выпь», либо просто разговорам типа «вон у Ивана что есть, а у нас того нету»? (Кстати, на впадшего в апатию мужа нередко жалуются жёны, которые такими разговорами своих супругов и изводят).
Одну из лучших историй про выход из личного кризиса мне недавно рассказала немолодая семейная пара – люди одновременно творческие и не бедные (бывает пока/теперь и такое). Их сын, прежде успешный продолжатель семейной традиции, оказался не у дел и лёг «на диван» – но пролежал недолго. Пошел работать в храм, почти без зарплаты. А потом нашёл себе дело по душе – хотя и не такое прибыльное, как прежде. Кризис его не сломал. Наоборот – укрепил. И наверняка сохранил немало лет жизни. Потому что помог избавиться от ложных целей. И остановиться в погоне за вещами, которые оказались вдруг не такими уж важными.
