В Церкви всё время так — трудно говорить о чем-то одном, не принимая во внимание другое. Нельзя понять, почему второе воскресенье Великого поста посвящено не прославлению св. Марии Египетской (это произойдет позже), или другому уместному в дни поста празднованию, а святому Григорию Паламе, проповеднику вполне отвлеченных на первый взгляд вещей, если не исследовать смысл богослужения всех воскресений (по-славянски «недель») Великого Поста, всех тех ступеней, по которым Церковь в этот период ведет нас к Богу.
Чему бы мы посвятили главные дни Великого Поста, если бы это зависело от нас, сегодняшних рядовых прихожан? Дерзну предположить, что в первую очередь мы осудили тех, кто не хочет с нами поститься, прославили бы постную пищу, осудили скоромную. Описали допустимый и недопустимый для христианина стиль одежды, объяснили бы как надо себя вести в дни поста, подробно рассказали бы, чего нельзя делать. Потом, в последнюю очередь, вкратце рассказали бы интеллектуалам о духовном смысле поста.
Но в Церкви не так.
Берем Постную Триодь (богослужебную книгу, по которой особенно молятся в дни Великого Поста) и видим: первые три недели Великого поста посвящены преимущественно догматике, богословию, назиданию в правильном понимании веры и спасения, и только две последние — практической стороне покаяния, причем на примерах почти недостижимых для современного человека.
«Водоразделом» этих недель станет воспоминание Креста Господня, уравновешивающего теорию и практику Церкви, утверждающего их неразделимость.
Этим Церковь показывает нам важность осмысленного отношения к своему подвигу, напоминает о том, что пост это не только внешнее изменение жизни, но и внутреннее её преображение.
Но в какую сторону надо преображаться? Что именно надо менять в себе в дни поста?
Долг каждого христианина защитить в своей душе веру Отцов
В первую неделю мы вспоминаем, что же такое Православие, прославляем усопших праведников и живых христиан, и анафематствуем (т. е. со скорбью указываем на отпадение от Христовой Церкви) еретиков.
В эту неделю мы понимаем, почему Христос называл себя Учителем, а своих апостолов учениками.
Понимаем, что простота действительно бывает хуже воровства, а невежество в Церкви недопустимо, ибо приводит к отпадению от Христа и Его Церкви.
Понимаем, что борьба с ересями перешла на фронт души каждого из нас, и вера Христова постоянно нуждается в защите. И не только от атеистов и еретиков, но и от нас самих, от нашего невежества и крайностей.
С прискорбием приходится наблюдать, что в последние годы Православие пытаются подменить агрессивными измышлениями и тенденциозно понятыми канонами. И долг каждого христианина защитить в своей душе веру Отцов.
Отголоски древних ересей незаметно приходят в нашу жизнь, маскируясь под Православие.
Ересь монофизитства, например (учение V века о том, что все человеческое было поглощено во Христе Божественным), проявляется сегодня в излишнем, нарочитом пренебрежении плотью, вопреки прямым словам апостола Павла «никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь» (Еф 5, 29). И бессмысленно кивать на патерики — образ жизни монахов, отрекшихся от мира из любви ко Христу так отличается от нашего, пронизанного равнодушием.
Подчинить желания плоти духовным стремлениям необходимо, но презирать плоть нельзя. Даже слова «ангельский образ» применительно к монахам на самом деле напоминают нам, что человек, как соединяющий в себе мир физический и духовный, призван быть выше ангелов, (что и проявилось особо в Пресвятой Богородице, Честнейшей Херувимов и Славнейшей Серафимов), и лишь грехопадение исказило этот порядок.
Можно также назвать отголоском ереси иконоборчества неумеренное почитание Креста и икон как амулетов, без любви к Тому, Кто на них изображен. Или чрезмерное почитание святых в ущерб молитве к Богу, когда годы жизни проходят в поисках «той» молитвы или «той» иконы в «том» монастыре, а не молитве из обычного молитвослова перед простой иконой в собственном храме.
Иными словами, первая неделя помогает нам отделить главное от второстепенного, не запутаться в средствах, ведущих к определенной цели — встрече с Богом.
Не столько грозный Судия, сколько любящий Отец
Об этой встрече и говорится особо во второе воскресенье поста. Нам напоминают, что наши подвиги и труды несутся не ради выгод или будущих благ, не ради улучшения душевного и телесного здоровья, а ради полноценного общения человека и Бога, которому не должны мешать посторонние страсти и привязанности.
Не рабски влачить своё существование, из страха наказания соблюдая заповеди и боясь взглянуть на небо, призывает нас Церковь. Не творить абстрактные добрые дела, а, по слову апостола Павла «восклониться», то есть дерзновенно (но не дерзко) поднять свои очи к Богу, возжаждав спасения. Об этом и говорил прославляемый Святой Церковью во вторую неделю Поста святитель Григорий Палама (XIV в.).
Он утверждал реальную возможность и даже необходимость встречи человека и Бога здесь и сейчас, а не в посмертном будущем.
Он утверждал, что божественная благодать, щедро подаваемая христианам в Таинствах, это способ реального общения с Богом.
Бог не там, далеко, ждёт нашей праведности и готов наградить нас или наказать, а здесь, близко помогает нам нести наши немощи, просвещая мир нашей души.
Не столько грозный Судия, сколько любящий Отец — таков Бог византийского богословия. И человек с точки зрения богословия не автономен, не «секулярен», а христианский гуманизм Богоцентричен. «Человек призван к соучастию в божественной жизни,.. и может стать вполне «человечным», лишь восстановив утраченную причастность к Богу». (прот. И. Мейендорф. Византийское богословие. М, 2001. с. 140 — 141).
В том же русле мыслят и святые отцы. Преподобный Симеон Новый Богослов, например, предвосхищая мысли святителя Григория за три столетия до его рождения, также говорит о близком к нам Боге.
Даже само покаяние (!) он ставит на второе место перед богословием, понимая последнее, конечно, не как получение диплома в семинарии, а как богопознание — образ жизни и молитвы.
«Ни богословствующему не соответствует покаяние, ни кающемуся богословие, ибо насколько отстоит восток от запада, настолько богословие выше покаяния. Ибо тот, кто в покаянии и кто поистине творит дела покаяния, подобен человеку, прозябающему в болезнях и немощах, или бедняку, одетому в лохмотья и просящему милостыню.
Богословствующий же подобен тому, кто вращается в царских чертогах, в блеске самой царственной одежды, кто, будучи близок к царю, всегда говорит с ним и ежечасно непосредственно от него ясно слышит его приказания и желания» («Главы богословские, умозрительные и практические», М, 1998, с. 69).
Конечно, преподобный не хочет поставить под сомнение необходимость покаяния. Он лишь напоминает нас, отчаянным и осуетившимся, что Бог рядом. Что Он не скрупулёзно подсчитывает наши ошибки и грехи, а больше нас скорбит о нашем падении и желает помочь нам. Что самый Крест и страшная смерть — необходимый путь нашего исцеления и спасения. «С нами Бог!» — вот суть мысли преподобного Симеона, и мы спасаемся не «как-нибудь так», личными заслугами, а силой приобщения к Вечному Богу, Духом Святым.
Вот почему не только один день, а весь великий Пост, а в идеале и вся жизнь христианина — это Торжество Православия. Торжество утраченного и вновь обретенного общения с Богом.
Это радость избавления от одиночества, радость того, что всё в жизни наконец-то пришло в порядок, что в храме нашей души постоянно присутствует Тот, ради которого и имеет смысл жить и делать всё то, что мы делаем. Тот, Который в Причащении не гнушается войти в нашу душу, дух и тело и постоянно зовёт нас, абсолютно недостойных богообщения, к Себе.
«Не говорите, что невозможно принять Божественный Дух! Не говорите, что без Него возможно спастись! Не говорите, что кто-нибудь причастен Ему, сам того не зная! Не говорите, что Бог невидим людям! Не говорите, что люди не видят Божественного Света или что это невозможно в настоящее время! Это никогда не бывает невозможным, друзья, но очень даже возможно желающим!» (Преп. Симеон Новый Богослов, Гимн 27, 125-132).
