Православная церковь – весьма специфическая, но важная неотъемлемая часть нашей культуры, нашего общества. На любом этапе нашей истории, будь то время смут и катастроф, войн или стабильности и застоя, судьба церкви повторяла все трагические и противоречивые изгибы сложного пути российского государства и общества. Известный церковный журналист, протодьякон Андрей Кураев отметил, что «история церкви это не только история святых, но и история болезни. В этой истории было немало переломов и кривых сращений». Какой же период церковь переживает сейчас – время «святости» или «болезни»?
Годы советской власти с ее политикой официального атеизма и сталинские репрессии, фактически уничтожившие церковную иерархию и клир, закрытие храмов, сделали свое дело: в отличие от патриархальной Российской империи, современная Россия – вполне светская страна с крайне низкой религиозностью. Согласно статистике, воцерковленных россиян, регулярно посещающих храмы и подходящим к таинствам (исповеди и Причастию) – 2-4%. В этом отношении исследователи часто сравнивают ситуацию в современной России с аналогичной во Франции. В целом, российское общество соблюдает по отношению к церкви дистанцию, что неминуемо ведет к возникновению стереотипов и ряда априорных суждений.
Вряд ли будет преувеличением утверждать, что для части наших сограждан представления о православной церкви исчерпываются рядом связанных с ней скандалов: внедрение в школьную программу предмета «основы православной культуры», часов патриарха, дело Pussy Riot. Резонансным стал недавний скандал вокруг оперы «Тангейзер», поставленной в Новосибирском государственном академическом театре.
Однако, большинство скандалов, связанных с церковью касается иерархии, то есть, если можно так выразиться, церковной правящей элиты. Это вполне объяснимо: количество представителей церкви, регулярно появляющихся на экранах ограниченно и все они, в основном, имеют непосредственное отношение к патриархии.
Приходские священники, с которыми сталкиваются как раз те самые два-четыре процента «выпадают» из этой картины. Это неминуемо лишает взгляд общества на церковь объективности, так как именно рядовые клирики – священники и дьяконы – в абсолютном большинстве составляют то сообщество, которое мы называем Русской Православной церковью.
Каково их материальное положение и социальный статус? С какими проблемами они сталкиваются наиболее часто? Каково их положение внутри церкви? Как, в конечном итоге, на них сказывается государственная политика, взявшая курс на отстаивание традиционных ценностей, частью которых, безусловно, является религия?
На 2011 год в Русской православной церкви было 33174 священнослужителя. Однако следует отметить, что речь идет не только о России, но и о всех странах, на территории которых есть приходы РПЦ. Из этой цифры сразу можно вычесть двенадцать с половиной тысяч священников и дьяконов, служащих на Украине и в Беларуси.
Таким образом, количество приходских священников в России не только намного меньше, чем в традиционно религиозных Польше и Италии, но и, в общем, уступает «родине» антиклерикализма – Франции. Население всех этих стран меньше населения России в среднем в два с половиной – три раза, так что «качественные показатели», то есть количество священнослужителей на душу населения в России еще ниже.
Подобные цифры, на мой взгляд, красноречиво свидетельствуют о том, что о клерикализации нашего общества, которой пугают отдельные общественные деятели, говорить нельзя.
Безусловно, «лезть в чужой карман» не хорошо, но интересно. То как должен жить священник – большой вопрос и, увы, не только для него самого. В общественном сознании существует два образа: «попа на мерседесе» и подвижника, близкого в своих материальных потребностях к раннехристианским идеалам.
Это составная часть нашей церковной истории: еще со Средних веков в РПЦ существуют два направления – нестяжательное и иосифлянское. Современные иосифляне считают, что церковь должна быть богатой, а резиденции иерархов, выражаясь словами отца Всеволода Чаплина «напоминать дворцы светских владык».
В действительности все несколько сложнее, и как в обществе в целом, так и в церкви господствует социальное расслоение. Здесь есть и те, кто, действительно, живет во дворцах и те, кто еле-еле сводит концы с концами.
Доход любого священника или дьякона формируется из двух источников. Во-первых, это зарплата, во-вторых – плата за требы, то есть за венчание, крещение и отпевание. Зарплата везде разная и зависит от «доходности» прихода.
В среднем по Москве – 15 – 30 тысяч рублей, а в «глубинке» — варьируется от 6 до 15 тысяч. Количество треб везде разное, зависит от прихода, однако, по наблюдениям опрошенных нами священников, настоятели храмов стараются «замкнуть на себе» отпевания (во многих российских регионах, особенно на периферии людей, увы, умирает почти столько же, сколько рождается и женится). Конечно, как и представители многих других профессий в нашей стране, священнослужители часто стараются подрабатывать где-нибудь еще. Чаще всего это различные образовательные учреждения как церковные, так и светские.
Однако в большинстве случаев совмещение нескольких мест работы с церковным служением затруднено по ряду причин, а для сельских священников это и вовсе невозможно. Таким образом, доход священнослужителей довольно скромный. Далеко не каждый священник может похвастаться многодетной семьей, даже более того, по выражению одного из наших собеседников, провинциальный клирик, позволяющий себе завести более одного ребенка, рискует обречь себя на нищету.
Верхняя и нижняя границы заработанной платы для священнослужителей везде разные и остаются на рассмотрение настоятеля храма. В том случае, если он назначает своим клирикам жалование большее, чем в среднем по епархии, то рискует попасть под пристальные контроль со стороны своего начальства – то есть правящего архиерея и тогда налоги с прихода будут увеличены.
Определенная свобода с приходскими финансами была в последнее время ограничена решением патриарха Кирилла об объединении должностей настоятеля и председателя приходского совета. До недавнего времени приходской совет, состоящий из мирян, посещающих определенный приход и платящих фиксированные взносы в его бюджет, имели право сами определять расходы.
Это касалось и налога, который обязаны платить приходы в пользу своих архиереев и патриархии. Однако теперь настоятель храма не может сослаться на волю своего приходского совета и придержать необходимые средства в приходе.
«Премиальных» в РПЦ почти не платят. Редким случаем благодеяния является материальная помощь, которую настоятель может предоставить своему клирику, скажем, в случае рождения у него детей или похорон. Как правило, это сорок-пятьдесят тысяч рублей. И такая премия в церковной среде считается чем-то из ряда вон выходящим. По сведениям дьякона Андрея Кураева, в 90-е годы имело место такое событие. После несчастного случая, в результате которого погиб священник, митрополит обратился за материальной помощью для пострадавшей семьи к… губернатору. А ведь речь шла об одной из самых богатых епархий РПЦ.
Помимо проблем с материальной поддержкой, священнослужители, с которыми мы разговаривали, часто жалуются на отсутствие социального пакета. Как ни странно, но церковь не предусматривает выплат пенсий: священник по достижению соответствующего возраста имеет право на получение минимальной пенсии от государства. Сложно обстоят дела и с медицинским обслуживанием – больницы и поликлиники от патриархии существуют, но их немного и пользование ими затруднено. Также РПЦ не предоставляет квартир: жилищное строительство церковью просто не ведется. Если священнослужителю жилье не досталось по наследству, то решить «квартирный вопрос» ему вряд ли удастся – ипотеки в виду низкой заработанной платы банками выдаются священникам крайне редко.
Как результат – главная проблема, с которой сталкиваются большая часть приходских священников и дьяконов – это безденежье. Интернет-форумы провинциальных епархий пестрят сообщениями матушек, красноречиво свидетельствующих о бедственном положении их мужей.
Доход любого прихода формируется из двух источников: пожертвования, продажа свечей, книг и спонсорской поддержки. При этом каждый храм обложен неким налогом, уходящим в епархию. Этот налог прогрессивен – чем больше доход храма, тем больше денег приход должен отдавать епархиальным властям. Разумеется, пожертвования никак не фиксируются, что предоставляет возможность длянекоторых, скажем так, некоторых финансовых махинаций. Однако, в случае высокой доходности прихода, избежать выплат епископу не удастся.
По нашим сведениям, опытный человек может определить доходность прихода с точностью до 10-15%. Фиксированной ставки епархиального налога не существует, поэтому каждый приход облагается побором, что называется, «на глаз», но это всегда довольно заметные суммы. В редких случаях, епископ может освободить приход от епархиального налога, в случае, если речь идет о строящимся или недавно построенном храме. «Долгие годы я пытался сочетать свои религиозные воззрения с научными, — комментирует Андрей Кураев, — А вот последнее время это рушится.
Научная часть моего мозга помнит школьную задачку про бассейн. Ну где по трубе А вода вливается, а по трубе Б выливается. За 30 лет своей внутри-церковной жизни я видел много труб, по которым наполняется бюджет епископа и патриархии, но я так и не нашел ни одной трубы, которая бы вытекала из этого бюджета».
Все изложенное не касается настоятелей больших приходов. Они могут позволить себе «спутать свою личную шерсть с государственной», то есть перенаправить часть финансовых потоков прихода в свою сторону. Эти священники могут позволить себе и многодетность и неработающих жен. Они живут, в общем, как представители среднего класса: владеют недвижимостью и иномарками. Настоятели чаще всего имеют и состоятельных покровителей, которые делают зачастую очень дорогие подарки.
Болезненной темой для приходских священников является их взаимоотношения с начальством – с правящими архиереями.
Надо отметить, что подавляющее большинство священнослужителей, с которыми мы разговаривали при составлении этой статьи, просили не раскрывать ни их имен, ни даже епархий, в которых они служат. Характеризуя свои отношения с архиереями, священники неоднократно произносили термин «крепостное право». По мнению одного из наших собеседников, сейчас в церкви происходит некая реконструкция феодальных отношений. Речь идет о фактическом закреплении священника за своей епархией и своим приходом и «Юрьев день», то есть переход такого клирика в другой приход практически невозможен.
Так попросить назначения в другой приход священник может только после пяти лет службы и, разумеется, далеко не всякий раз этот переход разрешат. В случае, если такое разрешение будет получено, то священник уходит за штат, то есть не служит в храме, но может исполнять требы. Если за три месяца ему не удается найти приход, то он попадает под запрет – то есть ему будет запрещено служить литургии. Это чисто бюрократическая формальность фактически лишает священника возможности далее продолжать свою пастырскую деятельность. Под запрет священник может попасть и просто по инициативе епископа.
Дело в том, что отношения между архиереями и приходскими священниками регулируются нормами канонического права, а не трудовым кодексом, как в миру. Государство никак не влияет на эти отношения и, получается, что с точки зрения закона, священнослужитель, строго говоря, не защищен перед своим работодателем.
Различные канонические правила и уставы, вроде Кормчей книги, восходящей еще к ранневизантийским временам, безусловно, устарели и зачастую просто не исполняются. Да и это попросту невозможно – за века и тысячелетия существования церкви, скопилось огромное количество различных нормативных актов, которые противоречат друг другу.
Несмотря на то, что духовенство – это, по сути, единственное оставшееся нам от Средних веков сословие, чувство сословной солидарности внутри него не сильно развито. Конечно, везде есть свои исключения. Встречаются архиереи, которые, безусловно, проявляют отеческую заботу о своих подчиненных.
Но таких, по мнению опрошенных нами священников, меньшинство. Это странно звучит хотя бы потому, что миряне привыкли считать начальников, плохо относящихся к своим подчиненным все-таки составляют меньшинство. В чем же проблема?
По мнению Андрея Кураева, главная проблема отношений между епископатом и приходским духовенством заключается в следующем. Большинство архиереев рано или поздно приходят к мысли, что его воля – это воля Божья и, соответственно, что выгодно епископу, то выгодно Церкви и, в конечном итоге, Богу. Ведь речь идет не о какой-то локальной цели, а о спасении душ, о вечности, перед которой меркнут любые методы и средства. Разумеется, в отношении к своим приходским священникам, архиереи руководствуются тем, что именно их действия воплощают в себе суть церковных деяний. «Постепенно, мне кажется,- говорит Андрей Кураев, — мы подойдем к внутрицерковной сословно-гражданской войне епископов и священников. Я вижу, что зреют гроздья «поповского» народного гнева. И если вдруг повторится ситуация 1917-го года и новые большевики потащат архиереев топить в отхожих местах, то это действо будет происходить под одобрительные взгляды приходского духовенства».
Очень важной проблемой во взаимопонимании РПЦ и светской частью нашего общества является особое отношение к проступкам и преступлениям, совершаемыми священнослужителями. Большую известность в свое время получило дело иеромонаха Илии (Семина), сбившего в августе 2012 года на Кутузовском проспекте в Москве на своей машине (кстати, «мерседесе») двоих рабочих.
Происшествие имело сильнейший резонанс, так как именно в это время шло судебное разбирательство по делу PussyRiot. В том же году в России в результате дтп погибло почти 29 тысяч человек, но случай иеромонаха Илии был, безусловно, особенным. Таких примеров можно привести множество.
Общество и СМИ, безусловно, критически, даже с некоторой предвзятостью относятся к подобным случаям. Почему? Видимо, основной причиной этого может быть сам характер церкви как общественного института, в определенной степени, стремящегося к контролю за общественной моралью. Именно поэтому часы патриарха вызвали такой ажиотаж.
С одной стороны, церковь призывает отказаться от служения «мамоне», с другой – ее представители могут вести вполне светский (я бы даже сказал «великосветский») образ жизни. Именно в этом причина такого распространенного сатирического архитипа «попа», который пришел к нам еще со времен Пушкина.
А между тем, по словам одного из наших собеседников, священнослужители живут на той же улице, что и мы, заканчивали те же школы, служат в той же армии, наконец. Приходского священника от общества отделяет только ряса. Поэтому, как и во все времена, церковь, безусловно отражает основные процессы, происходящие в государстве и обществе в целом и испытывает те же проблемы.
Дмитрий Степанов,
vesparevenge.ru