Завершена работа над новым документальным фильмом с интригующим названием «Чехов Интерстеллар». О том, почему именно Чехов и какая любовь может спасти мир мы спросили у одного из создателей киноленты – журналиста и сценариста Максима Васюнова.
Источник: Правчтение
Максим Васюнов, фото: “Эксклюзив”
— Начнем с Чехова. Вопрос будет такой. Вы сняли сейчас фильм «Чехов Интерстеллар», почему вообще Чехов, почему не Достоевский, например, или любой другой русский писатель? Чем обоснован интерес к его творчеству?
— Чехов вообще как писатель не открыт и не понят современниками. Да, не удивляйтесь. Несмотря на то, что его сейчас очень много издают, очень много изучают его, ставят спектакли; несмотря на то, что он один из самых популярных драматургов в мире, он стоит на втором месте после Шекспира, Чехов — один из самых неразагаданных писателей в России.
Так получилось, что я недавно снимал фильм о русском театре, и все мои разговоры с разными режиссерами и актерами всегда сводились к Чехову; о чем бы мы с ними ни говорили, все темы так или иначе сводились к Чехову. И поэтому я стал более глубоко интересоваться им. А потом вышел фильм “Интерстеллар”, ставший одним из кассовых и популярных, и я увидел, что это — продолжение “Вишневого сада”, по сути это тот же “Вишневый сад”, только в другой обложке: а так все те же проблемы, все те же вопросы. В этом фильме есть даже прямые отсылки к Чехову, там книжный шкаф и так далее, и “вы, Петя, расскажите лучше о планетах”, и в конце концов, это тоже о крушении мироздания, о том, как это можно предотвратить.
— И как же?
— В “Интерстелларе” есть четкий ответ, что только любовь может спасти планету. У Чехова в “Вишневом саде” это же, просто никто обычно не считывает этот смысл. Мы сейчас в такую эпоху живем, когда мы вообще не открываем своих классиков, не перечитываем их и не понимаем, хотя там есть всё. Есть даже пророчества прямые, есть указания на то, как выйти из тех или иных ситуаций, и политических, и социальных, и личных. То есть, как говорится, нам дано всё, только мы это не читаем.
И вот в этом направлении мы решили поработать со своей командой, глубже разобраться в Чехове. Так родился фильм, который называется необычно, на первый взгляд, “Чехов Интерстеллар”.
“Интерсталлар” — это не только конкретная кинолента, это определенный термин, означающий “вневременной, всепланетный”, что к Чехову относится абсолютно точно, потому что этот человек, живший и писавший в конце 19 – начале 20 века, тем не менее, определил всю историю 20 века.
Я уж не говорю про то, что Чехов очень много предсказал в принципе и пророчествовал о своей жизни, он знал, как умрет, об этом он тоже писал в своих произведения, в частности в “Черном монахе”. Он знал, что будет с Россией, и как спасти Россию. Вот, например, даже фокусница, Шарлотта, на которую обычно никто внимания не обращает, она вроде о себе рассказывает, а на самом деле про Россию, все этапы ее развития перечисляет, сначала ярмарки и сальто-мортале, потом под немцами, затем гувернанткой стала, как бы всех вокруг старалась чему-то научить, но сама всю духовность растеряла и корни свои забыла , так крепко забыла, что говорит “кто я я, зачем я, неизвестно”. Это же все о России, вы понимаете? Чехов вывел этот образ не потому что ему нужно было в каком-то виде фокусы вставить или какой-то такой необычный персонаж ввести в пьесу.
Среди критиков есть одно заблуждение, что “Вишневый сад” — пьеса только о России. Но я считаю, надо смотреть на эту пьесу гораздо шире: это вообще крушение всего мироздания. И речь там идет о потере правды и красоты в нашем мире, о том, что когда окончательно будут незвержены правда и красота, тогда мир рухнет.
— То есть «Вишневый сад» — это своего рода Апокалипсис?
— Я не назвал бы так — Апокалипсис. Когда мы писали сценарий нашего фильма, то у меня была такая фраза, что
“Вишневый сад” — это «Евангелие от Чехова»,
но потом мы решили уйти от таких громких слов. Буквально нельзя сказать, что он там описал Апокалипсис, но тем не менее он лишь подчеркнул то, что уже было сказано святыми отцами, апостолами — именно о потере правды и красоты.
Об этом же его, рассказ “Студент”, один из моих любимых рассказов, он же там пишет про правду и красоту, “которые всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на Земле”. Это составляло главное в жизни любого человека. Сегодня мы видим, что правда и красота из жизни исчезают. Значит, момент, о котором писал Чехов, что начнётся рубка сада, он уже случился, это в наши дни происходит и осталось чуть-чуть до звука лопнувшей струны, звучащего в финале “Вишнёвого сада”, когда планета окончательно будет снесена, разорвется, рухнет…
Поэтому я считаю, что все, кто считает себя более-менее человеком начитанным и любящим русскую литературу, должны пересмотреть хотя бы школьную программу и уйти от этих советских трактовок Чехова. Нам говорили, что он был против царской России и так далее, против купечества, мещанства; хотя Чехов против ничего этого не был, и в принципе он не был против никогда, не было этого в его характере, как и в характере любого человека той эпохи, даже оппозиционера: они не были против России, они все были за Россию, просто они предлагали свои пути решения и варианты спасения, варианты исхода из этого духовного тупика. Даже, кстати, интересный момент, у всех у нас в памяти Чехов — такой старичок, полухромой, полусгорбленный, с тросточкой, а на самом деле Чехов — это был красавец-мужчина под два метра ростом, от него все женщины с ума сходили, письма писали…
Кадр из фильма “Чехов Интерстеллар”
— А что вы можете сказать про то, какие у Чехова были отношения с Церковью? Был ли он верующим человеком?
— Хороший вопрос. Это любимые миф либералов и коммунистов – будто Чехов был далек от церкви, был человеком сомневающимся… И все всегда говорят, Чехов — наш, Чехов — либерал, Чехов — коммунист, Чехов — социалист, Чехов — демократ, Чехов — кто угодно…и всем импонирует, что он не любил церковь. А все вопросы на эту тему снимаются, когда, приезжаешь в усадьбу Мелихово, видишь этот храм старинный, который Чехов восстанавливал, как и школу, и библиотеку. В его произведениях мелиховской поры очень много отсылок на то, как проходили работы по восстановлению этого храма, и Чехов в них принимал самое непосредственное участие.
Более того, он активно собирал деньги на восстановление храма, он сам привозил священника из другого села, чтобы он там проводил службы, и Чехов – не падайте в обморок атеисты! – пел там пасхальную утреню.
Чехов пел в церкви с детства, потому что у них в семье был очень верующий отец, даже фанатично верующий отец, и все дети в семье Чехова обязательно каждое воскресенье, по праздникам ходили в церковь, пели там, помогали по храму. И отец в этом перегибал палку явно, поэтому у Чехова некое отторжение начало возникать к церкви. Но потом, когда он вырос, он переосмыслил всё.
Но Чехов не переставал верить в Бога и не презирал Церковь. И вообще он жил очень достойной христианской жизнью. Он, будучи сельским врачом, никогда не брал с людей денег в принципе.
А если, опять же, возвращаться к “Вишневому саду”, то он же написан в тот момент, в ту пору его жизни, когда он понимал, что уже вот-вот умрет. Он как врач прекрасно знал об этом. Однако в «Вишневом саде» нет нигде уныния, какой-то обиды на жизнь или на Бога; наоборот это очень светлое произведение, написанное именно христианином, православным человеком, который готов принять смерть. И многие его произведения, например, «Архиерей», «Студент» — это высокие духовно-нравственные произведения.
К вопросу, какая должна быть православная литература. Вот она такая должна быть, что здесь выдумывать-то?
Сейчас пытаются очень многие выдумывать, что-то пишут — о чудесах, обязательно в каждом современном православном произведении… Можно уже составить такой список штампов, как надо писать современное православное произведение.
Люди, конечно, читают, потому что у них другого нет и они не открывают Чехова, Шмелева, Бунина. На мой взгляд, Бунин тоже совсем не открыт и не понят, хотя это глубокий русский писатель, лучший прозаик. Вот она, какая должна быть православная литература, — это русская классика. И не надо выдумывать и думать, что вот если мы сейчас напишем, как кто-то исцелился, или как начали храм восстанавливать и там произошло очень много чудес, то это уже литература. Все это будет публицистикой, возможно, будет талантливой публицистикой, но не надо называть это литературой. Читаешь что-то подобное, а там от литературы вообще ноль; ноль целых ноль десятых. Такие произведения в принципе вредны и православию, и русской литературе, на мой взгляд, но раз их издают, значит, кому-то это нужно? Могли бы издавать и переиздавать Чехова, например. Но многие говорят: «Если мы сейчас будем умные произведения публиковать, то никто их читать не будет». Ну это неправда, на самом деле.
Сейчас как никогда нужна нам русская классика. Но нужно подвести людей к этому. Не вот этими заумными, научными предисловиями. Это никто никогда не прочитывает, все перелистывают и начинают сразу произведение читать. Есть много других способов людям рассказать о том же Чехове, о том же Бунине, почему их нужно читать, для чего их читать, и что лучше этих книг в принципе пока в современной литературе, у современных авторов нет.
На мой взгляд, на современную литературу если и стоит тратить время, то максимум 10 процентов, а остальные 90 процентов отведенного для чтения времени — лучше уделять русской классике и духовной литературе.
Кадр из фильма “Чехов Интерстеллар”
— Какую духовную литературу Вы читаете и что можете посоветовать современной молодежи?
— У меня так получилось, что я начал читать сразу очень серьезные книги, и попал здесь на, скажем так, иглу в хорошем смысле, о которой говорил Тихон Шевкунов, что если ты начинаешь читать духовных отцов, то после этого тебе простая литература начинает быть неинтересной, потому что глубже невозможно ничего придумать и написать, и интереснее. И я читаю работы, например, своего покровителя небесного Максима Исповедника — это очень сложно, и читается это, конечно, по странице чуть ли не в неделю или в месяц. Это большая глубина. Вообще никто не говорит, что надо читать торопливо духовную литературу, ее надо читать медленно, как и Библию.
Как в любой современной литературе, ты можешь начать хоть с конца, хоть с начала, с середины текста — все будет понятно, и там не будет никаких таких мыслей, до которых тебе важно додуматься. Такая довольно плоская литература.
Тут надо каждому индивидуально молодому человеку советовать, что ему прочитать, в зависимости от уровня его начитанности. Если он русскую классику не прочитал, то какой смысл советовать ему Авву Дорофея?
А вообще, читайте, например, Апокалипсис — это то, что молодых людей привлекает, само слово “Апокалипсис”, оно такое магическое, и очень многие люди читают Апокалипсис, хотя не понимают, что там написано. Возьмите толкования на Апокалипсис, читайте, начните с этого свое знакомство с верой.
Если вы не воцерковлены, но хотите прочитать что-то более-менее умное и красивое, то прочите Откровение Иоанна Богослова, или Песнь Песней — красивейшая книга, самая красивая книга о любви, которая была когда-либо создана. Я сейчас говорю словами своего учителя литературы, она тоже, чтобы нас привлечь, говорила про Куприна, что там такая любовь, такая любовь! И все, даже те, кто не читал книги никогда, на следующий день прочитывали эту книгу от корки до корки. Так и я сейчас говорю. Песнь Песней — это великая книга о любви. Помимо того, что, как толкователи говорят, что это об отношениях Бога и Церкви или Бога и человечества — просто читайте хотя бы как книгу о любви, это будет уже полезно. И тот же Апокалипсис — читайте как книгу о конце света для начала, и это уже не пройдет в любом случае для вас даром.
Кадр из фильма “Чехов Интерстеллар”
— А зачем современном молодому человеку знать «Песнь Песней»?
— Ему нужно это знать для того, чтобы понять, что такое любовь в принципе, потому что понятие “любовь” обесценилось уже давно. Что такое любовь? Если мы начнем спрашивать сейчас современных людей, то их ответы будут никак не связаны с духовным развитием личности. Кто-то нежность испытывает к человеку, и уже думает, что это любовь. Кто-то какие-то еще проявления своей физиологии и психологии называет любовью.
— Что такое любовь, по Вашему мнению?
— Ну это к классикам, гениям!. Мне же кажется, что если ты не видишь в своем избраннике человека, скажем так, святого, светлого, очищенного, образ Божий, то на мой взгляд, это явно не любовь. Если ты далек сам от понятия, что такое образ Божий, то получается, ты и не увидишь Бога в другом человеке. А у нас сегодня очень многие далеки от понятий “образ Божий”, “Бог” и вообще “религия”. То есть люди, даже те, которые верят, ходят в храм, ставят свечки в церкви, они тем не менее не интересуются составляющими религии, богословием и так далее. Они так же и к любви относятся: вот я влюблен — значит, я люблю, и всё. А когда начинаются какие-то первые испытания, то всё куда-то проходит, и говорят, что это Бог меня любви лишил. Да у тебя не было никогда, родной мой, никакой любви! Пойми сначала, что такое любовь, что такое Бог и образ Божий в другом человеке, и тогда уже начинай задумываться, любовь это или не любовь. А не по этим журналам современным популярным суди. Это то же самое, что по жвачкам “Лав из…” изучать, что такое любовь.
— То есть, что такое любовь, можно понять, читая Песнь Песней и классическую русскую литературу?
— Да. Во всяком случае, ты научишься хотя бы отличать понятие любви от понятия влюбленности и будешь понимать, что нежность, влюбленность и все прочее — это не разные виды любви, это составляющие одной настоящей любви. И научишься понимать, что без своего труда любовь-то не построишь. Любовь просто так тебе не будет даваться. Если она тебе дарована Богом, это значит, жди: в ближайшее время какие-то испытания у тебя будут обязательно. И не беги от этих испытаний, не бросай все и всех, а попробуй вместе с этим человеком эти испытания пройти. И если вы вместе прошли эти испытания и сохранили чувства, значит, вы уже близки к тому, что, наверняка, и есть любовь.
— Вы сказали, что Песнь Песней — это самое великое поэтическое произведение, можно сказать, стихотворение… О любви. Так вот существует ли современная поэзия, как Вы думаете?
— Конечно, существует. Поэзия вечна! Так же, как и любовь. Существует Бог, существует любовь, существует поэзия — и всё это взаимосвязано.
В данный момент — это очень важно понимать и важно признавать — в мире происходит упрощение и путаница понятий. Влюбленность принимают за любовь, а стихи принимают за поэзию. Графоманство принимают за поэзию, считают, что это хорошая поэзия, хотя это бездарные зачастую вещи. Тем не менее в России никогда не было ни одного периода, когда не было хотя бы одного настоящего поэта.
Любая поэзия — это всегда разговор с Богом, обязательно. Все настоящее — это разговор с Богом. Настоящие режиссеры ставят не конкретно для зрителей, а они ставят для Бога, для небесных ангелов, настоящие поэты — пишут для Бога и пишут с Богом, стихотворение делается вдвоем с Богом.
Это даже не моя мысль, это мысль одного как раз настоящего современного поэта — Юрия Казарина, про которого я в данный момент тоже заканчиваю документальный фильм. Как раз к вопросу о современной поэзии — Юрий Казарин, Ольга Седакова — это на данном историческом этапе времени два человека — безоговорочно поэты. Бывают поэты с большой буквы и поэты, которых надо читать, с которыми нужно познакомиться, чтобы научиться отличать поэзию от литературы, для таких поэтов поэзия – это как разговор с Богом, своеобразная молитва.
Кадр из фильма “Чехов Интерстеллар”
— Протоиерей Андрей Ткачев сказал, что поэзию нужно читать только в молодости. Как Вы думаете?
— Абсолютно не согласен с о. Андреем Ткачевым, . Поэзия — это как любовь. Что, и любить можно только в молодости? Поэзия — это же основа всего. Вообще вначале было Слово. Библия — это что такое? Библия — это велики стихи, это поэзия, это поэзия поэзий, это сверхпоэзия, метафизическая поэзия. То есть поэзия, выше которой ничего нет. Что, только в молодости ее воспринимать и читать, а потом это не нужно читать, что ли? Мне кажется, он что-то другое имел в виду.
Если ты понимаешь, что перед тобой великий поэт, так или иначе с течением времени ты к этим стихам возвращаешься, ты их обдумываешь, ты их читаешь, ты постоянно в них открываешь что-то новое. Ты же, когда читаешь Библию, каждый раз находишь что-то новое, Бог с тобой через Библию разговаривает, и ты в ней находишь ответы на свои вопросы. Также и хорошая поэзия, которая тоже от Бога, и посредством этих поэтов Он с тобой разговаривает. В этом и заключается «великость» этой поэзии. Понимаете, о чем я говорю?
Поэтому, мне кажется, Андрей Ткачев имел в виду что-то другое, потому что насколько я знаю отца Андрея, это очень начитанный человек, любящий поэзию, любящий кино и вообще искусство, и разбирающийся в нем, и вообще очень глубокий и самый талантливый современный публицист. Это мое личное мнение, можете с ним не соглашаться.
Из поэтов — прежде всего Александр Сергеевич Пушкин. Он поэт поэтов не потому, что он много написал стихотворений, и не потому, что он произвел реформу русского языка, а потому, что он жил как поэт, и его проза, и драматургия — это тоже всё великая поэзия, Лучшие его стихи — это те, которые он создал в Болдино, когда он там оказался запертым на несколько месяцев из-за эпидемии холеры. Можно найти его Болдинский цикл и читать, там же он работал над “Евгением Онегиным”, и вообще, можно сказать, русский язык родился именно в Большом Болдино. Русский язык отдает этим шелестом Болдинской осени, благодаря Пушкину. Если говорить о поэзии века двадцатого, то это, конечно же, в первую очередь Мандельштам.
Или, например, Георгий Иванов, когда-то был очень известный поэт, но сейчас забытый, у него тоже прекрасная поэзия, ставящая такие вопросы, острые и бьющие «под дых» в том числе современников:
Месяц синеет, деревья качаются,
Вечер как вечер, зима как зима.
Все прощено, ничего не прощается,
Музыка — тьма…
Все мы герои и все мы изменники,
Все одинаково верим словам.
Что же, дорогие мои современники,
Весело вам?
И ты понимаешь, что тебя так проткнули, что ближайшие пару часов ты не сможешь даже ровно дышать.
У Бродского есть цикл потрясающий «Часть речи» и стихотворение “Ниоткуда с любовью” — оно гениальное, на данный момент по-моему никто лучше не писал о любви. Там есть такие строчки:
…не ваш, но
И ничей верный друг вас приветствует с одного
Из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
И поэтому дальше теперь
От тебя, чем от них обоих.
Вот тоже ставится вопрос интересный, то есть он больше, чем Бога, её любил, поэтому он далеко от нее. Здесь, как говорится, можно написать целый трактат о важности любви, о том, какая бывает любовь, о роли любви и Бога в жизни каждого человека.
Кадр из фильма “Чехов Интерстеллар”
— Вы много занимаетесь кино. В современном кино или советском находите ли вы такие искания?
— Конечно. Я несколько лет снимал документальные фильмы о кино, и считаю, что самое духовное кино, самое близкое к Богу кино — это, как ни странно, советское кино, хотя в Советском Союзе на самых верхних уровнях шла борьба с Церковью, и атеизм возводился в религиозную степень.
Но именно советское кино было ближе к Богу, там были глубокие духовные поиски.
Я сейчас не говорю только про Андрея Тарковского; Тарковский — это великая поэзия кино, на эту тему сказано очень много, не будем повторяться. Но если мы возьмем просто популярные фильмы, такие как “А зори здесь тихие…”, “Калина красная”, “По семейным обстоятельствам” – казалось бы, комедия, семейная комедия, а на самом деле там столько религиозного подтекста! Там как раз о том, как нужно строить семью, по Евангелию. То есть можно все современные так называемые семейные книги, которых очень много в православной среде, о том, что такое семья, как построить правильно семью и отношения; можно все эти книги просто убрать и включить людям кино “По семейным обстоятельствам”, и там все будет понятно, там есть ответы на все свои вопросы.
Я сейчас как раз готовлю книгу, в которой подробно разбираю духовные искания в советских фильмах. Например, когда я снимал фильм о фильме «Чучело», я узнал, что Ролан Быков, когда этот фильм начал делать, не задумывался над тем, что какие-то религиозные смыслы в нем есть. И только на монтаже он понял, что фильм получился не про школьницу, а про гонения, распятие и вознесение. Это мне его вдова рассказывала. Действительно картина пропитана религиозным подтекстом. Но там еще очень много интересных совпадений. Например, очень многие кадры в этом фильме сняты на фоне Отрочь монастыря в Твери. Это были кадры, где били эту девочку Лену Бессольцеву. А это монастырь, где был замучен и убит митрополит Филипп,. Это, может, совпадение, на первый взгляд, но это не просто издевательства над девочкой, это образ гонения доброты, гуманизма и человечества; и всё это снимается на фоне монастыря, где был зверски замучен святой человек. Причем выбиралась натура точно не специально. А другая сцена сожжения снималась в городе Старице, где был когда-то монастырь, и вот на месте заброшенной церкви древнего монастыря происходит сожжение платья, то есть как бы праобраз Распятия. Так вот – только в начале 2000-х годов выяснилось, что сцена снималась на мощах замученной и убитой схимонахини Пелагеи, она была не то матерью не то сестрой – источники расходятся – первого Московского патриарха. Когда происходят такие «совпадения», ты понимаешь, что это фильм, который Промыслом был веден, и он был для чего-то нужен Промыслу, чтобы он появился в этот период времени в нашей стране.
Советское кино – это выдающееся кино, и никто лучше ничего, чем советское кино, не снял за последнюю четверть века.
Уникальность советского кино именно в том, что режиссеры говорят о простых вещах, простых человеческих историях, а при этом у них получалось гулять по самым верхним этажам нашего мироздания. Тоже самое удавалось только русским классикам.
— Спасибо, мы будем очень ждать выхода вашей книги.
Беседовала Юлия Мялькина
Источник: Правчтение
