Актуальное искусство. Его создатели утверждают, что обращаются к современникам, ориентируются на наши ценности и проблемы. Но я не могу отметить ни одного нового произведения, отвечающего этим критериям.
Последнее, что заинтересовало, лет двадцать назад картины Ильи Глазунова, которые теперь кажутся плакатами. И это вершина русской, национальной по духу живописи – всё, на что мы способны?
Я выросла среди альбомов с репродукциями классических картин, книг по теории рисования, стены украшали реалистические пейзажи. Но это не значит, что мой взгляд на искусство косный и консервативный. Бывает, останавливаюсь перед абстрактными полотнами, восхищаясь мастерством художника. Но авангард авангарду рознь. Если художник, как говорится, только дунул и плюнул на полотно, это заметно сразу, как видно и интересную технику, игру цвета, экспрессию и изящество линий в работе другого художника. Правда, второе встречается редко и производит не настолько сильное впечатление, чтобы счесть автора гением.
В литературе ситуация не столь безрадостна, там проблема другая – подражание. Но в живописи – полный провал. От последних полотен времён соцреализма, когда творческие люди ещё ощущали ответственность за то, что предложат публике, до сегодняшнего дня тянутся десятилетия, ничем, кроме сора, не наполненные.
Мне не постичь, как можно восхищаться такими новаторскими методами, как добавление в краску слюны, спермы, рисования языком, грудью…
Заметно внимание художников к созданию произведений из мёртвой плоти, крови, костей. Словно пытаются спародировать акт творения, но их работы всего лишь кощунственные игрушки, запрограммированные на распад.
Дизайнер Сруль Рехт создал кольцо из собственной кожи, которую обрамил золотом.
Уникальную вещицу можно приобрести “всего” за 350 тысяч евро. Кстати, помимо самого изделия, покупатель получит сертификат подлинности с анализом ДНК, который доказывает, что кожа принадлежит именно автору. И ведь кто-то купит!
Дизайнер Колумбина Феникс делает и носит украшения из человеческих костей.
Она поклонница готической субкультуры, для которой характерно внимание ко всему, связанному со смертью. Свою коллекцию Колумбина назвала «Кладбище» и сообщает, что её вещицы приобретают в основном медики и готы.
“Смерть – это часть жизни, – говорит она. – Вы не можете умереть, не прожив жизнь. Если бы мы в конечном итоге не умирали, большая часть человечества вообще не могла бы родиться». Другая художница Рейчел Бетти Кейс использует менее шокирующие материалы для своих украшений, которые также являются частями человеческого организма – ногти, считая их прекрасным подарком для неординарных личностей. А скульптор Марк Куинн собирает собственную кровь, замораживает, и лепит из нее свои творения.
Российским художникам далеко до иностранных. Кулик, когда-то лаявший на посетителей своих выставок, наивен по сравнению с зарубежными коллегами.
Фон Хагенса называют “Доктор Смерть”. Его скульптуры, мумифицированные, пропитанные активным пластиком трупы – застывшие на постаментах в нелепых или экспрессивных позах, среди которых есть и половой акт. Материал он покупает в моргах и больницах, порой трупы завещают даже семьи поклонников его “творчества”.
Пока невозможно представить такое в России – чтобы близкие отдали усопшего на растерзание безумного мастера, который выставит несчастного с содранной кожей и выпученными стеклянными глазами в музейном зале. Какое уж там «покойся с миром» и «прах к праху»…
Дэмиен Херст, один из самых успешных и дорогих художников современности, инкрустировал череп новорожденного восемью тысячами белых и розовых бриллиантов и назвал работу «Бога ради».
Не знаю, как удалось художнику добыть останки младенца, потому что его родители, по свидетельству прессы, узнали об этом, и очень возмутились действиями Херста, но не смогли ничего изменить, поскольку художник довольно влиятельная особа, и его поддерживают частные коллекционеры. Деньги решают, что считать законным.
Всё определяет коммерческий успех, хотя лично мне трудно понять, как можно иметь наглость покупать и продавать такие работы. Если биография деятеля андеграунда украшена пикантными деталями, типа нетрадиционных сексуальных пристрастий и наркомании, он становится ещё более интересен современной публике.
Ещё более распространённый тип нашего современника – любитель гламурного искусства. Ему близок и реализм. Правда, из области «сделайте мне красиво». Чтобы краски поярче, прорисовано всё до травинки. Зато ни идей, ни эмоций. Для таких художники копируют с фотографий. А если портрет – то тип на нём напыщен и солиден до невозможности. Рядят персонажей в исторические костюмы. И владелица турфирмы предстаёт в облике императрицы. И хозяин колбасного завода с регалиями полководца. Красавицы в обнимку с пантерами, куклообразные дети, ультрамариновые заливы…
На Западе одним из ярких представителей китча является Терри Роджерс, который изображает на своих картинах вечеринки «золотой» молодёжи, прожигание жизни богатыми бездельниками, вульгарную роскошь с привкусом порока. Почти обнаженные тела среди дорогой обстановки, в руках персонажей бутылки и шприцы. Просто мясо на фоне шёлка и бархата. Ни замысла, ни чувств, плакат наоборот, демотиватор на холсте. Или наоборот воспринимать это как разоблачение элиты нашего времени?
Интересно, что россияне воспринимают творчество Роджерса безжалостно-объективно. Вот несколько комментариев: «Унылая развратная реальность, мало верится, что рисовал от души – всего лишь ради популярности своей бедной личности, хотя нам, славянам, может быть, этого просто не понять – другая культура. Неприятна пропаганда неискренности любви, ведь наши дети будут думать, что это естественно. Грустно».
«Критик пишет: “Тем изощреннее становятся наслаждения”. Но, по-моему, это уже не “наслаждения” и даже не скотство – какая-то деградация, антиэстетика и попросту извращение. И зачем так много “картин”? Всё можно понять и по одной».
«Думаю, все согласятся, что не хватает хоть какого-то сюжета. Картины “тупо” сливаются в единое месиво не очень-то красивых тел. Серо, пошло».
Некоторые художники постоянно ведут атаки на православие. Нашу достаточно консервативную общественность возмущают евангельские цитаты под портретами бомжей и ментов, хоругвь с надписью «Спасайся, кто может», распятый клоун, клизмы вместо куполов. У народа должны быть святыни. Не важно, ложные или подлинные, мусульманские, иудейские или христианские, но есть некие точки отсчёта, есть система координат, ориентиры, которые задают и формируют духовный каркас мира, не позволяя ему обрушиться в хаос.
С крайним удивлением прочитала я монолог некоего священника, призывающего с пониманием относиться к подобным выставкам, что и там есть место духовности. В том числе о фотографии, где роли участников Тайной вечери исполняют пациенты психбольницы: «Можно ли делать евангельскими персонажами людей с синдромом Дауна? А почему нет? Это такие же люди, как и все остальные. Это, если хотите, взрослые дети: по искренности, по непосредственности, по чистоте своей. В отношении того, чтобы показать, что мы не считаем этих людей ущербными, неполноценными, думаю, подобные проекты не только не вредны, но даже полезны.
В отношении же искусства многие считают, и я в том числе, что именно эти люди могут создать незамутненную и не наигранную атмосферу в трактовке самых высоких сюжетов, например, Евангельских». Ну, если они полноценны, так почему бы не выдвигать их в депутаты, от которых всё равно нет прока, и не доверять любую работу, в том числе в церкви? Продвинутый пастырь боится, как бы противников актуального искусства не сочли «православнутыми» маргиналами, поэтому спешит отмежеваться от них. И как вам мнение «духовного лица»?..
Искусство – это политика. А политика определяет судьбу государства. Даша Жукова, подруга Романа Абрамовича, в прошлом году получила премию Лео Кастелли, как пишут газеты, «за умело проведённую “операцию по мирному принуждению” русской публики к приятию западных культурных ценностей.
Это, по словам Жуковой, было достигнуто не без сопротивления». Деньги на Дашины проекты ясно, из чьего кармана поступают. Сам Абрамович накупил для своей коллекции экспонатов почти на миллиард долларов, подсчитал МК. По большей части эти работы – сущая дрянь. Например, серия картин Марка Ротко, где на каждом полотне по две-три полосы разной краской. При этом он считается гениальным абстракционистом.
Нам говорят, что олигархи только хранители государственных денег, ложь – они их запросто швыряют на всё, что угодно.
Даже если Абрамовичу потом придёт в голову одарить Россию своей сомнительной по художественной ценности коллекцией, зачем все эти поделки народу, когда-то недополучившему жизненно необходимое?
Высокие смыслы давно покинули искусство, претендующее на актуальность, его создателям это и не важно, главное – поразить оригинальностью и сбыть поделку, пока внимание публики не переключилось на другой, более новый объект. Но без критика-толкователя их работы останутся всего лишь клочками газет, наклеенными на холст, обломками и осколками, собранными в причудливое месиво, или порождениями больного мозга, нуждающегося в мудром психиатре.
Например, художница Марина Абрамович предложила публике на выбор предметы, с помощью которых ей могут причинить боль или доставить удовольствие. Среди них были не только ножи и лезвия, но и пистолет с одной пулей. Надо отметить, что в основном люди выбирали то, что причиняет боль, в итоге одежда на даме была изрезана в клочья, а тело покрыто синяками и ссадинами. Не правда ли, эта акция хоть что-то говорит о духовном состоянии общества – его озлобленности и стремлении выместить раздражение на беззащитной жертве.
Таким образом, для актуального искусства характерны три аспекта – грязь, агрессия, кощунство.
Политолог Павел Святенков утверждает, что российский андеграунд это провокация: «призванная не допускать подлинное актуальное искусство в нашу страну». И приводит пример, когда из всех работ Ильи Кабакова в Россию привезли муляж сортира, а не что-то более пристойное и осмысленное.
Что может противопоставить этому разгулу патологий художник-консерватор? Только пасторальный пейзаж? Реалии сегодняшнего дня вопиют к честным творцам, но те прячутся в мир безобидных грёз, а жизнь проходит мимо, мелькают людские судьбы, бытовые и политические ситуации, подвиги и предательства.
Кроме пейзажей, любимой темой живописцев-патриотов является прошлое России – герои в кольчугах, мудрые пастыри, ясноокие отроки и девы. На картинах – чистые цвета, идеальные, но мало что выражающие лица, а собственно, тот же китч. Только не гламурный, а патриотический.
Как будто нет современной России, где тысячи новых образов и сюжетов. Как насчёт буйного митинга или славянского праздника, боя в горах или националистов-пленников режима? Не может фотография заменить живописного полотна с глубоким замыслом, продуманной композицией и сложными образами. Но для того, чтобы быть поистине реалистом, надо ощущать пульс современности, пропускать через свою душу боль настоящего.
Рисовать прошлое – это побег в исторический фильм, где нет непредсказуемости, где враги априори обречены. Рисовать настоящее – рисковать душевным покоем, а, возможно, и свободой – попробуй, запечатлей межнациональный конфликт или увековечь народный протест вместо лубков, которыми откупаетесь от эпохи…
Актуальность заблуждений и пороков преходяща и мнима, но есть актуальность вечных ценностей – доблести, чистоты, добра, честности. Как-то обсуждала с другом вечную тему: что есть истина? Пришли к выводу: истиной является то, что приближает к Богу. Так же можно определить искусство.
