Источник: Личный блог автора
Хмурое утро в конце января. Новый год давно позади, а до весны еще, кажется, вечность.
– Суббота! Сегодня суббота! В школу не надо идти! – раздавались крики девчонок в одной из квартир столичной многоэтажки.
«Нашли, чему радоваться! Глупые! Будто суббота – это лето… не успеешь оглянуться – уже понедельник… куда деваются эти выходные…» – думала Мария, лежа в кровати и жалея, что ночь закончилась так быстро.
– Ма, мне сварить кашу? Или яичницу пожарить? – спросила худенькая девочка, просунув узкое личико в дверь комнаты.
– Я сама… встаю уже… доброе утро вообще-то!
– Ага! Мы мультики тогда пошли смотреть! – Тут же простыл ее след. Это была старшая, 11-летняя дочка Марии, ученица 5 класса, взрослый и самостоятельный человек. Могла и кашу сварить, и задачку решить. Только кашу работы старшей сестры младшая терпеть не может. Яичницу ели вчера. Поэтому надо было вылезать из под одеяла и придумывать что-нибудь самой.
Изобретать было особо не из чего. Холодильник был почти пуст. Сварили макароны.
– Мам, а где папа? – просила за едой младшая семилетняя девчушка.
– Ну где же ему еще быть, Никуша! Папа всегда работает в субботу! – вздохнула Мария.
– А мы что будем делать?
– Мы возьмем с собой уроки и поедем к бабушке. Надо поздравить ее с Новым годом. А то скоро весна наступит, – сказала Мария, внутренне поежившись (по той же причине, по которой этот визит все время откладывался: встреча с мамой всегда оборачивалась какими-то размолвками, если только задержаться у нее в гостях дольше двух дней или заговорить о муже).
– Ура!!! – закричала Ника.
– Скукотища… – сокрушенно заметила старшая, понимавшая в жизни уже чуть больше. – У бабушки даже интернета нет! Что мы там будем делать?
– Уроки, Катя, уроки! – ответила Мария, вставая из-за стола.
Через полтора часа, проехав через всю Москву, они оказались в тихом дворе среди старых пятиэтажек.
Встреча с бабушкой Галей, суховатой женщиной 55 лет, всегда заканчивалась плотным ужином какими-нибудь очень сытными блюдами, типа голубцов или котлет, а к чаю непременно были пироги, кексы или ватрушки, которые бабушка тоже пекла сама. Девчонки налегали в четыре щеки. На всю без того маленькую кухню свистел чайник и раздавался запах трав, собранных летом в лесу, тоже бабушкой.
– Кушайте, кушайте! Дома, небось, яичницу ели! – сказала бабушка, посмеиваясь.
– Нет, макароны! – ответила Катя.
– Ого! – картинно удивлялась бабушка. – А на обед?
– Обеда не было! – сказала Ника.
– Как это не было? Вы до сих пор голодные были?
– Нет, мы кушали по дороге. В Макдональдс. – Ответила Катя.
– Ясно-ясно, – сказала бабушка, покосившись на Машу, стоявшую к ним спиной у окна и ежившуюся от этого разговора. «Только молчи, ничего больше не говори» – сказала она про себя. Маме. Нет, им обеим: себе и ей. Она не была уверена, что могла сама сказать что-нибудь дельное в этой ситуации, но чувствовала, как слова сами подкатывают к горлу вместе с болью. «Я знаю, что я плохая мать. Знаю. Только молчи!»
После ужина они с мамой даже попили вместе чаю. Маша спрашивала о ее здоровье и новостях у соседей.
Маша облегченно вздохнула, когда легла спать. День закончился спокойно. Уроки были сделаны, все сыты, живы и здоровы. И даже никто ни с кем не поссорился. А завтра домой. Она взяла телефон, ответила на пропущенные вызовы мужа сообщением с пожеланием доброй ночи и уснула.
Утром шел мягкий тихий снег. Небо, словно освобождаясь от груза, светлело. Мир наполнился уютом. В открытую форточку глухим эхом раздавался лай собаки и знакомый гудок поезда. Маша на мгновение почувствовала себя маленькой девочкой, счастливой и беззаботной, ощутив радость выходного дня. Ощутив себя дома. Там, откуда она родом.
После завтрака Маша повела девочек на прогулку, показывая им местные дворовые достопримечательности, удобные ветки, на которых в ее детство висели тарзанки, кусты, под которыми лучше всего устраивать шалаш или домик. Лучшие качели, которые не скрипели. Гаражи, за которыми можно прятаться, ниши, дырки в заборе… многого из того, что помнила Маша, уже не осталось.
Но воспоминания, красочные и яркие, нахлынувшие на нее, позволяли девочкам вообразить все, чего уже нельзя было увидеть. Глядя на дом, где она провела своё детство, вдруг вспомнила, как стояла на том же самом месте, под окнами, и звала на прогулку свою лучшую подругу Миру.
После прогулки их ждал не менее сытный обед.
Потом снова пили чай с мамой вдвоем.
Вообще-то Маше уже хотелось домой. «Из дома хочу домой… интересно, а какой из них больше мой дом, там или здесь?»
– Детство сегодня вспоминала. И Миру… Найти бы ее! – сказала вдруг Маша.
– Она ведь тебе писала с нового адреса, после переезда?
– Точно… Поищу дома письма.
Маша с девочками засобрались домой.
– К папе, к папе! – радовалась Ника.
– Завтра в школу… – обреченно тянула Катя. – Ба, можно я у тебя жить останусь?
– Можно. Только в школу все равно будешь ходить! И никаких Макдональдсов!
– Мама, перестань! – не выдержала Маша. – Мы что, каждый день туда ходим? Или это преступление?
– Да, преступление, против детей и их здоровья! Дети должны питаться только дома!
– До свиданья, мам! – ответила Маша устало, но как можно приветливее, и не глядя на маму, вышла за дверь.
С дороги она позвонила мужу.
– Привет, Денис! Мы едем!
– Неужели! Я думал, катастрофа какая-то случилась, звоню тебе весь день! Почему не поднимаешь?
– По той же причине, что и ты, например, не звонишь на городской телефон в маминой квартире.
– Нуууу… Ты знаешь, почему! Зачем мне лезть на глаза твоей маме? Точнее, в уши! – приятный баритон на том конце засмеялся мягким и теплым смехом.
– Вот-вот… и зачем мне тогда разговаривать с тобой у нее под носом? Приеду – наговоримся.
– Ты соскучилась?
Маша знала, что людям, любящим друг друга и находящимся в браке, скучать положено. Может, не так сильно, как молодоженам, но все-таки. И раз он спрашивает, значит, хочет услышать что-то положительное. Поэтому она ответила:
– Конечно.
Спустя несколько часов, когда девочки уже спали, Маша и Денис сидели ка кухне. Маша рассказывала о проведенных днях у мамы.
– Миру почему-то очень захотелось найти!
– Зачем тебе это? Давно уже прошлая жизнь…
– Не знаю, что-то тянет… Все-таки много лет дружили, столько воспоминаний, чувств нахлынуло… есть уголок в сердце, занятый всем этим…
– Разве там не везде я? – просил Денис, улыбаясь. У него было широкое лицо с резкими скулами, свето-русые волнистые волосы и ясные серые глаза с теплым желтым отливом.
– Ну… везде, где было пусто – теперь там ты. А что было занято до тебя, то занято. Из песни слов не выкинешь.
– И что, бывшие ухажеры там тоже где-то остались?
– Ну… воспоминания все равно остаются… а они всегда связаны с чувствами. Поэтому, когда что-то вспоминаешь, всплывают и чувства, но уже не так ярко, конечно, как отголоски…
Денис резко встал.
– Как ты меня выводишь своей философией… почему нельзя сказать: ничего нет, никого нет, только ты… несешь какую-то чушь…
– Да что я такого сказала?… Я правду говорю, ведь так и есть на самом деле… да куда ты?
– Спать!… – хлопнул он дверью.
«Как всегда! ну и на здоровье! – думала Маша. – Никогда не хочет выяснить до конца, в чем дело, поговорить, сразу обижается…» В ту ночь она почти не спала. Смотрела кино, читала статьи. А потом решила поискать Миру в соцсетях. Нашла два подходящих профиля. Оба без фото и давно не были онлайн.
Была не была, решила написать. Потом нашла где-то под диваном письма Миры с ее последним известным адресом. Настрочила послание с просьбой помочь найти подругу того, кому оно в руки попадет, так как не была уверена, продаживает ли Мира по этому адресу до сих пор. Нашла конверт, заклеила его и положила в сумку. В графе «кому» было написано «кому-нибудь».
Утро было отвратительным, как и весь день. Невыспавшаяся, недовольная собой, она еле провела уроки и высидела совещание, вернулась домой совершенно не в духе.
Денис после работы забирал девчонок с занятий танцами, куда они сами шли после школы. В квартире было пусто и тихо, как и в холодильнике, в магазин никто не ходил уже четыре дня. «Интересно, что он ел, пока нас не было? Мог бы хоть продукты купить!» Сил куда-то идти или готовить совершенно не было, и она, едва прилегла отдохнуть, тут же уснула.
Проснулась уже затемно от шума. Девочки хохотали и носились по дому.
На кухне ее встретил Денис, хмурый и молчаливый.
– Привет! Вы кушали? – дежурно спросила она, пытаясь скрыть свое раздражение от всего происходящего.
– Да, я знал, что дома нет ни тебя, ни еды. Попили чай в кафешке на танцах.
– А уроки?
– Не знаю, сами разбирайтесь.
– Чего ты такой злой?
– Я не злой, я устал. Устал от такой жизни.
– Какой такой жизни? Обижаться надо меньше!
– Меньше надо фигней страдать. Вообще меньше страдать. Больше радоваться и просто жить. Почему ты не пришла вчера спать со мной?
– Не хотелось.
– Ты обиделась, что я обиделся?
– Вроде того. Не люблю я твои финты без суда и разбора.
– Ну есть у меня такое, да, горячиться. Но пришла бы, легла мне под бок, все бы прошло… ты же меня знаешь. Зачем начинать трагедию?
– Да ну? Значит, тебе обижаться, раздражаться можно, а мне нельзя? Ты считаешь, это честно?
– Короче, хватит!.. Опять начинается выяснение, кто имеет на что право, а кто нет…
– Так давай разберемся…
– Не буду я ни в чем разбираться! Я хочу просто жить! Не любишь, так и скажи! Не мучай меня, – сказал он почти на крике, выходя из кухни.
«Опять то же самое… сколько можно, как я устала… что происходит… – заплакала Маша. – куда все делось? Неужели, я его разлюбила? – от этих мыслей ей стало так холодно и страшно, что захотелось куда-нибудь убежать или просто исчезнуть. – Неужели мы разлюбили друг друга? Только не это… хотя, если этот так… пора признаться, зачем мучить друг друга… но как же девочки…» Она все плакала и плакала. Думала и думала. Пока не вспомнила, что уроки не были сделаны. Было уже начало девятого. Девочки устали, уроки дались трудно всем. Ника легла спать вся в слезах.
– Я ненавижу математику. Никогда больше не буду ее делать! И вообще ненавижу школу!!! – рыдала она.
Катя глядела на все происходящее ис-под сведенных бровей. Она поняла сразу, что мама с папой опять поссорились. В последнее время это случалось часто. Катя собрала потрфель и, отвернувшись к стенке, тихо плакала, молча жалея Нику, маму, папу и себя.
Когда девочки улеглись, Маша услышала, как Денис вышел из дома. Потом вернулся, шурша пакетами, хлопая дверью холодильника, начал возиться на кухне. Маша пришла к нему. Он готовил мясо и резал салат. На столе стояли закуски и бутылка вина.
– Пытаешься загладить свою вину? – спросила Маша.
Денис повернулся к ней и, глубоко и разочарованно вздыхая, ответил:
– Нет. Я просто хочу сделать моей жене и детям что-нибудь поесть. Будешь? Вино?
– Буду, спасибо, – ответила Маша, садясь за стол.
«Муж угощает меня ужином. Работает. Помогает с детьми и по дому. Почему я ничего не чувствую? Почему?!.… неужели я и вправду его разлюбила…» – думала она и слезы тихо катились по щекам.
Он больше ничего не сказал, изредка бросая на нее взгляд. Поели немного, все молча. Денис был задумчив. Вино осталось не открытым.
– Прости, что плачу. Наверное, просто устала. Очень вкусно, спасибо. Я спать пойду…уже поздно…
– Ты можешь мне объяснить, что происходит? Можешь, наконец? – спросил он, отчаянно и крепко хватая ее за руку.
– Я не знаю, не знаю! Отпусти! – заревела она и ушла. Придя в спальню, она увидела вещи Дениса, которые уже неделю как нужно было погладить.
«Раньше я мечтала о том, что буду заботиться о нем, гладить его рубашки… что со мной не так теперь? Что?…» – эти мысли разрывали ее изнутри. Остановить их было невозможно. Если только остановиться самой… Она легла на кровать в оцепенении.
Он пришел через час. Лег рядом.
– Ты спишь?
– Нет.
– Давай поговорим.
– О чем?
– О нас. Может, нам что-нибудь изменить? Может, переехать? или… тебе работу бросить, может, она тебя изматывает?
– Наоборот, школа – это моя отдушина. Что я буду делать дома?
– Почему сразу дома? Просто школа – это система, она требует выносливости. Ты могла бы по-тихоньку переводить что-нибудь, быть репетитором на дому, более свободный и гибкий график… А можно и дома, если хочешь! Вообще, мы могли бы еще ребенка родить!…
– С ума сошел?! Куда нам! с этими еле справляемся, сами как кошка с собакой… нет, ребенка нам не надо…
– Ты не хочешь родить мне сына?
– Почему сразу «мне»?… и вообще, не факт, что будет мальчик.
– Я и девочке рад буду. Я к девчонкам привык. Но о сыне я имею право мечтать?
– Мечтай, сколько угодно. Но рожать я пока не собираюсь.
Денис вздохнул и отвернулся. Он молчал. Но молчал как-то нехорошо. Тяжело. Неподвижно. К Маше начал подкатывать необъяснимый страх. Сердце ее отчаянно затрепетало. Словно знало что-то, о чем разум ещё не догадался.
– Я возьму отпуск и поеду к маме на неделю. – наконец сказал Денис. – потом, если ничего лучше не придумаем, подам документы на развод. Я так больше не могу.
Оцепенение прошло, внутри Маши все закипело.
– Ты предатель! – прошипела она сквозь слезы. – Бросаешь нас!
– Замолчи, дура! Никогда вас не брошу. Но жить вместе и притворяться больше невозможно. Ты не любишь меня, признайся! Что бы я не делал, все не так! Вся моя жизнь уходит на то, чтобы угодить тебе и обеспечить семью. За все 12 лет ты ни разу не спросила меня, чего я хочу! Что б ты знала, я мечтаю о сыне, а еще открыть свою мастерскую и перестать работать мальчиком на побегушках у чужого дяди. Но я даже не могу рискнуть, не могу собраться с мыслями, потому что ты из меня всю душу вынула!… а если бы заикнулся, уверен, понимания не встретил бы…
– Катись… – тихо и ядовито прошептала она. – Теперь я знаю, почему… – она хотела сказать «почему не люблю», но промолчала. «Может быть, что-нибудь случится, и все изменится… я проснусь и это окажется всего лишь сон…» – надежда теплилась в ней.
Продолжение следует
