Источники: Sputnik ,
Российский артист балета, солист Большого театра Николай Цискаридзе рассказал о тбилисском детстве и роли религии в жизни и творчестве.
В моем тбилисском детстве не было атеистов. Меня всегда окружали люди разных национальностей, принадлежащие к разным конфессиям – но все они были верующие. И моя мама, и няня – они были православные и постоянно посещали храмы.
Меня окрестили очень маленьким, еще в несознательном возрасте. И сколько я себя помню, мы ходили на все праздники в церковь. Как-то мы с мамой оказались зимой в Москве, на Рождество обязательно пошли в храм. А в СССР в те времена это не очень приветствовалось. Я хорошо помню, как меня удивило Рождество в Москве. В отличие от Тбилиси, где Рождество начинали праздновать вместе с католиками 24 декабря и все ходили в гости к католикам и протестантам, в Москве праздновали только Новый год.
В те времена главным патриаршим собором был Богоявленский собор в Елохове. И вот мы с мамой пришли на рождественскую службу, мне уже, наверное, было лет пять или около того, одним словом, когда ребенок уже помнит происходящее. Мы стоим в соборе, а народа почти нет.
Это было удивительно для меня, по сравнению с Тбилиси, где, когда мы приходили в церковь во время праздничных служб, например в храме Сиони, всегда все было переполнено. И люди иногда даже стояли на улицах. А тут и людей было мало, а из детей я был один.
Сейчас, конечно, в России все по-другому – храмы переполнены, построено много новых церквей.
Я хожу в церковь регулярно. Правда, на службы попадаю редко – из-за недостатка времени. Но на все большие службы обязательно стараюсь попасть.
Есть такое мнение, что актерство и, в частности, балет – это какой-то греховный вид искусства. Мне это всегда было обидно, так как я был знаком со многими великими артистами, которые были верующими людьми. Мне не раз приходилось исполнять спектакли в присутствии Католикоса Грузии Илии Второго и Патриарха Алексия Второго. Когда я служил в Большом театре, мне часто выпадала честь танцевать спектакли для детей с ограниченными возможностями, которые проходили под патронажем Московской патриархии. Обычно это был “Щелкунчик”. И патриарх очень часто приветствовал этих детей и иногда оставался на спектакле до конца.
Один очень хороший настоятель храма в Каннах мне как-то сказал интересную вещь. Он сказал: “Вы, Николай, зря так говорите. Потому что вы, наверное, молились в жизни чаще, нежели многие очень верующие люди”.
Я поинтересовался у него, почему он так считает. А он отвечает: “Когда я был молодым, еще не учился в духовной семинарии, работал журналистом в Париже и много писал об искусстве, видел очень много балетных спектаклей из-за кулис. И меня всегда поражало, что ни один артист балета не вышел на сцену, не прочитав молитву – каждый по-своему”. Потом я вспомнил и проанализировал: и ведь правда — я ни разу не вышел на сцену, не помолившись.
Меня мама еще так приучила, я перед каждым своим спектаклем ходил в храм. И так делал всю свою артистическую жизнь, исключением были гастроли, тогда не всегда получалось.
Но в Грузии и в России я всегда сначала шел в храм, а потом выходил на сцену. Так что французский батюшка был прав.