Как русский священник оказался в Китае? С какими сложностями ему приходится сталкиваться каждый день? И сколько православных на самом деле живет в Поднебесной? О православии в Китае и многом другом с нами поделился протоиерей Дионисий Поздняев, настоятель прихода во имя апостолов Петра и Павла, директор Центра русского языка в Гонконге.
«Китай люблю и понимаю»
– Отец Дионисий, расскажите, с чего начался Ваш «китайский» период служения? И почему именно Поднебесная, а не любая другая страна?
Позже я начал учить и китайский язык. В то же время, будучи семинаристом, я познакомился с несколькими китайцами в Москве, дружил с ними. Когда стал священником, один из друзей-китайцев попросил меня его крестить. В общем, отношения с ними развивались и углублялись. И потом я как-то понял, что хочу заниматься Православием в Китае.
– Интерес к Китаю существовал у меня еще с детства. Отчасти он связан со знакомствами нашей семьи с китаистами, которые приходили к нам в дом с иероглифами. Мне это было интересно. А когда я учился в семинарии, у меня была история Пекинской миссии. Хотя еще не сложилось в голове концепции, что я буду заниматься Китаем, интерес был достаточно устойчивый.
В 1994 году я впервые там побывал. Прочитал очень много книг по истории Православия в Китае. В голове сложилась некая концепция того, что мне необходимо было делать, и я эту концепцию нашел возможность изложить председателю ОВЦС митрополиту Кириллу, ныне нашему Патриарху. Ему мои мысли показались заслуживающими внимания. Он пригласил меня на работу в ОВЦС. Там я и работал, занимаясь китайским направлением. Это привело к тому, что регулярно начал бывать в Китае. И в итоге в 2003 году даже переехал в Гонконг, рассматривая этот город как мостик, который соединяет Китай с Церковью за его пределами.
– С какими трудностями Вы столкнулись в начале служения? Удалось ли их преодолеть сегодня? Трудно было адаптироваться в новой, непривычной культурной среде?
– Адаптация не была трудной. Отчасти это связано с тем, что я Китай люблю и возьму смелость сказать, что понимаю его. Поэтому у меня не было задачи проходить какую-то сложную адаптацию.
Были определенные сложности с ограничением в ресурсах – человеческом и материальном. Вполне понятно, что и как нужно делать, но иногда не хватает сил и возможностей.
Сложности разнообразные. Как я уже сказал, существуют сложности материальные… в общем, самые разнообразные, какие они в жизни могут быть. Но это нормально. Сложности для того и даются, чтобы их преодолевать, получать какой-то опыт, поэтому я не жалуюсь. Могут быть трудности и бытового характера, эмоционального. Существует сложность в языке. Выделить что-то одно нельзя, жизнь полна всяческих сложностей, и наша здесь – тоже.
– Не чувствуете ли тоски по Родине?
– Я не чувствую себя в отрыве от Родины. Во-первых, в современном мире границы стали значительно ближе и доступнее по проходимости благодаря мобильности и средствам коммуникации. Во-вторых, в России я бываю в среднем пять раз в году.
«Миссионерское служение – самое важное в нашей деятельности»
– Сколько православных приходов в Китае и сколько верующих среди коренного населения?
– Достаточно сложно ответить на этот вопрос, поскольку нет официальной статистики. И что называть приходами? Есть официальные приходы Китайской автономной православной Церкви – их четыре, есть православные общины, которые разрознено существуют в разных городах Китая – их около пяти. В общем, если мы берем Большой Китай, включая и Тайвань, и Гонконг, и скажем еще о приходах Константинопольского Патриархата – которых два (в Гонконге и на Тайвани), то мы ведем речь о десятке приходов и общин, которые не объединены между собой. Они существуют самостоятельно в разных административных статусах.
Что касается крещеного населения из местных, в Китае есть «неформальная» цифра, которая периодически повторяется, но она достаточно условная. Говорят, что здесь 13 000 православных китайцев. Я думаю, что это завышенная цифра. И реальное число вряд ли превышает 2 000 человек.
Есть еще православные иностранцы, которые живут в разных городах Китая: русские, румыны, сербы, американцы.
– Нет ли проблем, связанных с дискриминацией по религиозному признаку, особенно этнических китайцев, принявших православие? Как местные жители относятся лично к Вам?
– Когда мы говорим о Китае, я бы не стал обобщать и все сводить к Китайской Народной Республике. Китай это еще Тайвань, Гонконг, Макао, китайская диаспора – скажем так, «китайский мир».
В КНР религиозной дискриминации нет, но есть определенные затруднения, связанные с религиозной деятельностью иностранцев. Она ограничена законодательно. Миссионерская деятельность де-факто запрещена. Но это нельзя назвать дискриминацией, это, скорее, затруднения или ограничения.
Мы, с одной стороны, живем на материке с Китаем в этих рамках (в Гонконге – прим. ред.), а с другой стороны, умеем их как-то преодолевать. Поэтому ситуация вполне рабочая.
Об отношении местных к нам можно сказать одним словом – с интересом. Не сказать, что интерес глубокий, чаще он граничит с любопытством, но в общем, относятся к нам благожелательно и добродушно.
– Расскажите о Вашем приходе в Гонконге. Кто Ваши прихожане, насколько крупная община? Вы окормляете другие приходы на территории Китая?
– Приход небольшой – на службе регулярно бывает 35-40 человек; международный –
около половины составляют русскоязычные прихожане, треть – китайцы, и еще треть – европейцы или американцы, которые живут в Гонконге. В богослужении мы используем три языка: церковнославянский, китайский и английский. Мы считаем, что миссионерское служение – самое важное в нашей деятельности. Хотя и пастырское окормление соотечественников естественным образом остается нашей задачей.
Но у нас ситуация не такая, как в Европе или Америке, где эмигранты укореняются и живут поколениями. В Гонконге иностранцы работают, и даже после 20-30 лет работы могут просто уехать. Город в этом смысле немного похож на вокзал с постоянным движением приезжающего-уезжающего народа. На месте остаются китайцы, которые тоже достаточно мобильны. В Гонконге население свыше семи миллионов, причем один миллион – китайцы с канадскими паспортами. Они в любой момент могут взять и уехать в Канаду. Поэтому сама по себе здесь ситуация такая мобильно-изменчивая.
Но, тем не менее, мы рассматриваем именно гонконгских китайцев как основную аудиторию, ради которой мы здесь присутствуем.
Еще у нас есть приписные приходы в южно-китайских городах Шэньчжэнь и Гуанчжоу. Есть общины без официального статуса, где-то даже уже появились священники. Естественно, мы соединены с этими общинами и с отдельными верующими, которые на территории Китая в небольшом количестве живут.
«Загадочного и необычного меньше, чем ожидаешь»
– Как выглядит Ваш самый обычный день?
– Он не отличается от обычного дня российского священника. Есть богослужения, и мы стараемся, чтобы они в нашем храме были ежедневными или почти ежедневными. Есть административная работа, работа с документами и переписка. Иногда мы ходим в тюрьмы, здесь есть сидельцы, по тем или иным причинам находящиеся в гонконгской тюрьме. Иногда приходится совершать поездки в континентальный Китай. Большой разницы с Россией в этом смысле не вижу.
– Православные китайцы – какие они? Похожи ли они на русских?
– Я думаю, похожи. Склонен видеть сходство, нежели отличие. В традиции европейского сознания – смотреть на Восток как на что-то загадочное и необычное. На самом деле, загадочного и необычного намного меньше, чем ожидаешь. Особенно в условиях современного мира, который стал достаточно похож во всех частях света.
– На Ваш взгляд, каковы перспективы распространения православия в Китае?
– Потенциально хорошие. Но все зависит от того, какие усилия будут вложены в процесс. Пока усилий вкладывается недостаточно и эта ситуация длится уже на протяжении последних трех веков.
Мы очень сильно отстаем от католиков и протестантов, которые в последние 20-30 лет показывают великолепную динамику роста числа приходов. Мы этим похвастаться не можем, с моей точки зрения, по одной причине: мы не вкладываем в это достаточно усилий.
– Что бы Вы хотели пожелать наши читателям в России?
– Обращать внимание на православие в мире, понимая, что это не является уделом одной лишь России. У России, как мне кажется, есть историческая миссия или призвание, не только сохранить веру среди народов страны, но и свидетельствовать о вере, Церкви и опыте духовной жизни среди иных народов, особенно из сопредельных государств. Поэтому я бы пожелал читателям интересоваться духовной жизнью народов, живущих за пределами России.
