• «Не говори, что нет спасенья,
    Что ты в печалях изнемог:
    Чем ночь темней, тем ярче звезды,
    Чем глубже скорбь, тем ближе Бог…».

    (Аполлон Майков). 

     

    После уроков Артем с друзьями отправился в кино. Мобильник, установленный на «тихий» режим три часа вибрировал в кармане, только юноша этого не замечал, а, когда спохватился, увидел на дисплее 12 пропущенных вызовов от мамы, и стремглав понесся домой. Он ворвался в парадную, на одном дыхании взлетел на пятый этаж. Дверь квартиры была распахнута настежь, на лестничной площадке толпились соседи, шушукались: «Вот горе-то, горе!». Острый запах лекарства ударил в нос, сердце сжалось от необъяснимой тревоги, Тема шагнул в прихожую и закричал:

    – Мама! – и вдруг увидел ее в дальнем углу, заплаканную, с растрепанными волосами… Из кухни донесся сдавленный голос бабушки:

    – Алло! Да, скоропостижно… Да кто его знает, почему? Жил, не тужил, а потом вдруг раз – и умер…А? Что? Похороны? Скорее всего, в следующий четверг, да…

    До похорон отца Теме казалось, будто он спит и видит кошмарный сон, однако, сколько бы ни старался «проснуться», ничего не получалось. Даже на кладбище он не сразу осознал, что смерть папы – правда: отец, как живой, лежал под «одеялом» из белых цветов. Лишь когда несколько человек с лопатами подошли к гробу и, захлопнув крышку, начали опускать его в глубокую яму, Тема очнулся и заплакал.

    – Слава, Славочка! – мама бросилась вперед, но бабушка ее остановила: – Нужно держаться! У тебя же ребенок… Люди выстроились «гуськом», принялись кидать в могилу горсточки земли и, когда настал черед худенькой женщины в сером платочке, бабушка язвительно прошептала:

    – Ой, и наша Танечка тут! Действительно, куда же без нее-то? Женщина вздрогнула от этих слов, перекрестилась и молча отошла в сторону.

    Тема взглянул в ее голубые, как чистые озера, глаза. Они были до боли знакомыми, родными, и на мгновение юноше почудилось, словно сам отец смотрит на него: «Да это же папина сестра, тетя Таня!» – догадался Артем. Последний раз они виделись лет семь назад, поскольку в семье тетушку не привечали. Бабушка скверно о ней отзывались: «Совсем на вере своей помешалась! В юбку длинную обрядилась, бледная, как моль… Хоть бы губы накрасила, что ли? С утра до ночи Библию читает, выходные на богомольях проводит. Неизвестно, что у нее на уме… Может, колдует по-тихому, злодейка? Надо нам по медному пятаку под стельки положить, чтоб не сглазила».

    Папа тещины разговоры всегда пресекал: «Не говорите глупостей, постыдитесь! Таня – верующая, Богу за нас молится, а мы и мизинца ее не стоим». Но теперь некому было заступиться за Татьяну, и она одиноко стояла на ветру под березой, такая маленькая, худенькая… Артем смотрел на нее с состраданием и думал: «Нет, человек с папиными глазами не может быть дурным». Дождавшись момента, когда толпа родственников потянулась в сторону большого автобуса у кладбищенских ворот, чтобы отправиться в кафе на поминки, Артем метнулся к тете Тане и обнял. Она прижалась к нему, расцеловала:

    – Знаю, как тебе сейчас тяжело, но ты не унывай. Смерти нет! Нет ее, понимаешь?

    – Как – «нет»?! – Артем отстранился и сначала всхлипнул, а потом не удержался и громко, надрывно завыл. – Вот папа мой лежит в холодной могиле, а вы говорите: смерти не-е-е-е-т?! Тетя обхватила его за плечи:

    – В гробу лишь тленная плоть человеческая, а душа бессмертна и жива. Молись, мальчик! Проси Господа, чтобы смилостивился к участи усопшего раба Своего.

    – Да я же не умею! И молитв не знаю…

    – Это не так важно. Главное, что ты любишь папу.

    – Люблю! –

    – Значит, проси своими словами от чистого сердца: «Господи, помилуй!», и Бог услышит. Вот тебе крестик нательный, надень его и не снимай. Крест – любовь, распятая за нас. Ведь ты же крещеный, Темочка…

    – Разве?

    – Да, милый! Крестили тебя в младенчестве, только после этого ни ты, ни папка твой в храме ни разу не были. Жаль, не исправить Славику уже ничего, а ты еще в состоянии себе и ему помочь – молись, сынок! И приходи на кладбище на сороковой день, буду ждать тебя в часовенке у входа. Только обязательно приходи, это очень важно. Тут из-за деревьев появилась бабушка и, сдвинув брови «домиком», запричитала:

    – Ты опять за свое, Татьяна? Нашла время! Люди замерзли, устали, помянуть хотят покойника, как положено, а ты парню голову морочишь! – и, схватив Артема за воротник, потащила к «Икарусу».

    Поначалу Артем надеть оловянный крестик не решался, просто каждый вечер держал его в руках, рассматривал и вспоминал слова тети Тани: «Любовь, распятая за нас». В эти минуты Тема думал об отце, плакал, и однажды ему сделалось так грустно, так плохо, что он непроизвольно прошептал: «Господи, помилуй моего папу!», и еще раз: «Господи, помилуй!», а потом еще, и еще, и еще… На душе впервые за несколько недель стало невероятно светло. Артем прислушался к себе и удивился: внутри, словно бабочки запорхали…Он поцеловал крестик, надел на шею и больше уже не снимал.

    В день сороковин отца грянули лютые морозы, в школе отменили занятия. Тема проснулся рано, оделся теплее и, замотав нос теплым шарфом, отправился на погост. Тетя Таня встретила его в часовне, обняла, дала в руку зажженную свечу и подвела к плоскому металлическому столику у Распятия:

    – Сейчас батюшка отслужит папе панихиду.

    – А что мне делать? – в растерянности спросил Артем.

    – Просто стой и молись. Господь милостив и все слышит.

    Из алтаря вышел священник с кадилом и торжественно возгласил:

    – Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков! Во время службы Тема, смахивая слезы, повторял про себя: «Господи, помилуй моего папу!», а потом, когда все закончилось, в бессилии упал на колени и в отчаянии произнес: «Господи! Если Ты меня, действительно, слышишь, дай знак!».

    Через секунду из алтаря вылетела белая бабочка и, описав по храму круг, села Артему на ладонь.

    Он замер в оцепенении: «Откуда среди февральской стужи взялось это нежнейшее чудесное существо?!» – затем осторожно прикоснулся к мотыльку губами, а тот, затрепыхавшись, расправил ажурные крылышки, взлетел ввысь и исчез под куполом.

    – Спасибо, Господи! – с восторгом прошептал Тема и улыбнулся от пронзительного осознания, что может поддерживать с папой невидимую связь, которую ни за что теперь не оборвет: он будет молиться за отца. А, где молитва, там и любовь, и смерти нет.

     

    Добавить комментарий

    Войти с помощью: 

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *