Рассказ
Часть I.
Зима. Горы легкого, чистого снега. Хрустящие тропинки, сверкающие в свете фонарей. Рождественский сочельник. Темнота русской зимы, в которой рождается Младенец Христос, упорнее и глубже любой самой черной южной ночи в своем ожидании благовествующей Вифлеемской звезды.
Рождество в монастыре, немногочисленного братией и отдаленного от больших городов, прошло тихо. Довольные насельники сидели за праздничной трапезой, счастливые, как дети, угощаясь вином, рыбой, сыром и чаем. С конфетами.
На святках к молодому послушнику Тихону приехала семья. Мать и сестра от второго брака матери. «Сводной» сестру он никогда не считал, уж больно родная она ему была, вся собою похожая на маму. Чем старше, тем больше. Теперь Марфе, студентке местного епархиального училища, шел семнадцатый год.
– Тихон, Тихон! – радостно бросилась она обнимать брата при встрече.
– Марфа! – как можно благоговейнее одернула её мама. – Прекрати! Это монастырь, и твой брат монах! Как ты себя глупо ведешь!
– Да какой я монах, мама? – смеялся Тихон, прижимая к себе сестру. – Без году послушник! Здравствуй, Марфуша! Дай посмотрю на тебя! У-у-у! Растешь…
Брат оглядел сестру, даже в зимней одежде было видно, как сестра покруглела, да все в нужных местах. Заметив это, Тихон перестал смеяться.
– Что, женихи есть? – грустно улыбаясь спросил он.
Марфа покраснела.
– Есть, есть, – констатировала мама с тревогой.
– Когда у тебя постриг? – сменила тему Марфа.
– Не известно. Здесь никому не говорят. Чтобы не искушать, – сказал Тихон. – Но мне все равно, постригут меня или нет! Я уже и так счастлив, что могу жить здесь этой тихой и размеренной жизнью…
– Вот уж никогда бы не подумала, что тебя это может осчастливить! – сказала мама, пристально глядя на сына.
– Когда-то я тоже так не думал, – заулыбался Тихон. – Но теперь мы с тобой оба знаем, каково это, отдавать Богу самое дорогое, да, мам? Мама отвернуась, чтобы не заплакать.
***
После размещения в гостинице и визита к наместнику, Тихон с сестрой прогуливались по территории.
– Правда, что жених есть? – спросил брат.
– Правда.
– Кто он?
– Сережа он, студент семинарии, заочник правда, уже выпускник. Работает у нас в училище.
– Предожение сделал уже? – Разговора о свадьбе еще не было, но скоро будет… я чувствую, – тревожно и мечтательно ответила сестра.
Тихон заулыбался. – Что-то тебе не слишком весело от этого!
– Чему веселиться? Маме он не нравится, доказывать ей что-либо, сам знаешь, как сложно, да и замуж выходить… это ведь навсегда… Я хотела тебя попросить, можно мы с ним сюда приедем? Пусть нас старец благословит, а?
– Да ну какой старец! Нет тут у нас никаких старцев!
– А вот и есть! Мне подружка говорила, что есть, ее мама к нему ездила недавно. И вообще-то, я сегодня сама видела очередь возле келий, разве не к нему?
– Ну мало ли к кому чьи духовные чада приехали! Может, паломники толпились! Даже если есть тут у нас старец, мой совет: тебе туда не надо. Твое дело узнать получше своего жениха, молиться Богу и испрашивать благословения у родителей. Ну, у меня тоже можно совета спросить. В любом случае, буду рад с ним познакомиться. Но сперва ты должна знать, ты сама-то его любишь?
– Люблю, еще бы… – застенчиво ответила Марфа.
– Ну и хорошо… пойдем уже обратно, а то замерзла, наверное!
***
Прошло еще одно Рождество. Отстояли Пасхальные дни. Мама была против Сергея только от излишней тревоги. Когда дошло до дела, Сергей и Марфа, которой к тому времени едва исполнилось восемнадцать, получив все нужные благословения, и от родителей, и от семейных духовников, и от начальства, сразу же обвенчались. Дело было летом, в самый разгар жаркого июля, в день святых апостолов Петра и Павла.
После свадьбы семейная жизнь молодых супругов протекала на служебной квартире, куда их поселили, поскольку Сергей был сотрудником епархии, и весьма перспективным. Семинарию он закончил на отлично, был старателен, благовоспитан и пунктуален – одним словом, ценный кадр. Он продолжал работать в училище, получил должность в епархии, преподавал православную культуру в школе. Трудился, чтобы исполнять свой семинарский долг и заодно обеспечивать семью. Помимо этого, готовился к рукоположению в диаконы.
Марфа, крепкая, здоровая, юная его супружница, носила под сердцем ребенка со второго дня после венчания. Занималась их небольшим хозяйством, подготовкой ко встрече с малышом и рукоделием.
Вечерами, если Сергей не был занят подготовкой к занятиям или экзаменам, они вместе гуляли. Это время Марфа любила больше всего.
– Да-а, семейная жизнь сильно отличается от того, что было до нее, тебе не кажется? – спросила она как-то мужа на одной из таких прогулок. – Раньше, хоть мы и были заняты, мы больше времени проводили вместе.
– Конечно, отличается. Не было ответственности – а теперь есть. Открываются новые горизонты и перспективы. Мы скоро станем родителями, а я еще и священнослужителем, – серьезно отвечал Сергей. Он был очень ответственным, разумным молодым человеком двадцати трех лет. Происходил из простой, скромной, порядочной семьи, сам пришел в Церковь в 14 лет благодаря своему другу Павлу, сыну священника. Они жили в соседних подъездах и оба отличались от сверстников в выборе способов времяпровождения, на чем и сошлись. Поступать в семинарию он решил тоже по примеру друга.
– А я стану матушкой! – сказала Марфа, весьма довольная своим будущим статусом.
– Пока только диаконской, – улыбнулся Сергей.
В положенное время у новоиспеченного диакона Сергия и его супруги родился первенец – сын. Не успела Марфа отойти от родов, как поняла, что снова беременна.
– Это ведь нормально? – спросил муж с тревогой.
– Ну, значит, нормально, если случилось… – ответила Марфа, понимая, что надо радоваться, но не находя в себе для этого сил после страхов, тревог и мучений первой беременности и родов.
– Ну, не будет ничего такого, чтобы тебе или ребенку было плохо? Все-таки ты только что родила…
– Перестань, Бог дал, значит, все будет хорошо! – утешала она себя и мужа. Однако хорошо не было. Марфе пришлось бросить кормить грудью старшего из-за угрозы выкидыша, которая сохранялась всю беременность. Доносить до конца второго ребенка так и не удалось. Но все разрешилось благополучно, девочка родилась хоть и немного недоношенная, но вполне здоровая, после обычных процедур и наблюдений, жизнь в семье потекла своим чередом.
– Наверное, нам стоит воздержаться друг от друга какое-то время, пока ты не придешь в себя… – сказал с тоской отец Сергий однажды вечером.
– Я тоже думаю, что это будет правильным решением, – сказала Марфа, еще не отошедшая от тягот последних родов. Но через несколько недель она пожалела о сказанных словах. Отважный молодой отец, каким он был в глазах Марфы, до поздней ночи сидевший над книгами, служивший, работавший по-прежнему на трех работах и готовившийся к поступлению в Академию по благословению владыки – очень сильно и вполне заслуженно всем своим видом напрашивался на нежности и внимание.
– Знаешь, я тут подумала, есть ведь какие-то способы, чтобы посчитать, в какие дни будет ребенок, а когда нет…
– Не говори глупостей. Мы можем вмешиваться в замысел Бога только воздержанием, – ответил муж, не отворачиваясь от книг.
Марфа молча ушла в спальню и немного поплакала в подушку. Дети мирно спали. Наплакавшись, она вернулась обратно и робко спросила:
– Можно я хотя бы тебя обниму.
Сергей замер и, словно очнувшись, повернулся на ее жалобный призыв:
– Ну… это, конечно, можно! Марфа тут же уселась к нему на колени и прижалась, как можно сильнее. Только ее душа начала успокаиваться, как Сергей, все это время не шевелившийся, словно статуя, робко спросил:
– Как это считается, ты знаешь?
– Что? – сперва не поняла Марфа, уже готовая уснуть на груди у мужа.
– А, про ребенка… Точно не знаю, надо что-то там считать и мерить…
– Ты можешь это сделать? – спросил отец Сергий, целуя супругу в щеки по три раза, глядя на нее преданным любящим взором и гладя ее волосы.
– Конечно! – заулыбалась она и, выбираясь из его крепких объятий, ушла по своим делам вполне счастливая и довольная. Потом, подумав, вернулась и спросила:
– А как же замысел Бога?
– Ну… думаю, здесь нет стопроцентных гарантий… Но, конечно же, я все-таки сперва спрошу у Владыки…
Фото: Антоний Тополов
Владыка ответил диакону Сергию крайне возмущенным тоном, чтобы он не вздумал больше приставать к нему с такими постыдными вопросами. Отец диакон был подавлен от того, что засветился перед преосвященнейшим с нехорошей стороны… к тому же, так и не понял, от чего архиерей был зол, толи от вопроса, толи от предложенного решения… В любом случае, стало ясно: тема была действительно постыдная, и, если бы диакон не решился идти на поводу у похоти плоти, то ничего бы этого вообще не было. Поэтому отец Сергий для себя твердо решил, что воздержание – это единственный верный способ исключить зачатие, поберечь здоровье супруги и нервы обоих, поскольку двое одновременно плачущих детей – это непросто.
Он решил спать в другой комнате, благо она была. Старался не впускать в голову мысли и избегать прикосновений, даже случайных. Стал холоден и строг. Впрочем, не только к себе. Марфа замечала эту нерадостную перемену в муже, но молчала, потому что знала, что он делает это не для себя, а для нее тоже, для них обоих. Но как же ей хотелось временами пожаловаться ему на то, что не хватает тепла и нежности ни между ними, ни между ним и детьми. Он, бывало, прикрикнет за шалости на старшего, которому только недавно исполнился год, потрясет за шиворот, тот от обиды весь скукожится, и бежит к маме, горько плача… В такие моменты Марфе хотелось самой плакать.
– Сережа, давай поговорим… – спросила Марфа, уложив детей и присаживаясь радом. –
Давай.
– Я очень тебе благодарна, что ты заботишься о нас, обо мне… что мы, неся этот подвиг воздержания как бы бережем друг друга… Но если мы будем из-за этого отдаляться друг от друга, то лучше я буду рожать каждый год. И я это не ради тебя только говорю, или ради себя… Почему воздержание отменяет нежность и внимательность? Тепло и участие? Почему?… – она заплакала.
– Потому что на воздержание посягает любое проявление нежных чувств. Даже взгляд. Даже вот эти твои слезы… – Сергей обнял свою жену. – Я уже думал об этом. Не плачь. Надо помолиться и положиться на Бога. Может быть, Он Сам пожалеет нас и не станет мучить тебя ребенком, если ты еще не готова?
– Я уже готова.
– В смысле?
– Ну, я уже снова могу забеременеть.
– Это точно?
– Да, это я точно знаю. Через четыре месяца после первых родов, через столько же после вторых – все работает, как часы! – грустно улыбалась Марфа.
– Ну тогда я не знаю…
– Зато я знаю… пусть будет, как будет… – сказал она и поцеловала мужа.
Через девять месяцев Марфа родила мальчика. Крупного и здорового.
Роды были тяжелыми, даже планировалось кесарево, но опытные врач и акушерка решили принять. После родов Марфу долго не выписывали, матка плохо сокращалась и ей назначили повторную чистку под наркозом. После которой нужно было принимать антибиотики. От антибиотиков у малыша началась аллергия, ей пришлось бросить его кормить еще до выписки из роддома. Но аллергия никак не проходила, малыша мучали расстройства пищеварения, он терял вес, затем весь покрылся сыпью. Заподозрив инфекцию, его отправили на обследование в другую больницу, без мамы.
Марфа лила слезы и молилась Богу, умирая от тревоги за ребенка и мечтая поскорее вернуться домой из больничного ада. Отец Сергий, оставшись на попечении с двумя детьми, прибегнув к помощи своей матери, разрывался между служением и медицинскими учреждениями. Когда все благополучно разрешилось и Марфа с малышом оказались дома, все были несказанно рады.
Жизнь потекла своим чередом, хотя и в усложненном тремя детьми варианте.
Продолжение следует
