Однажды в Музей православия на Камчатке пришла женщина. Раскосые глаза, круглый овал лица и черные густые волосы выдавали ее принадлежность к коренным жителям нашего полуострова. Женщина назвалась Александрой.
Источник: Музей православия на Камчатке
– Я бы хотела рассказать Вам о моем дедушке, Кирияке Васильевиче Верещагине, – пояснила женщина. – Он служил псаломщиком в селении Облуковино. Три раза его арестовывали. После третьего ареста он не вернулся.
С этими словами она достала папку с документами. Торопливо перелистывая ее, женщина вынула оттуда несколько страниц.
– Своего дедушку я не видела. Я – поздний ребенок в семье. К моменту моего рождения дедушка уже был расстрелян. Мои родители, Федор Кириякович и Анна Тимофеевна, редко говорили о нем. Повзрослев, я начала интересоваться судьбой моего деда. В этой папке – копии документов, хранящихся в Государственном архиве Камчатского края. Я специально сделала несколько копий каждого экземпляра, чтобы раздавать людям и рассказывать о нелегкой судьбе моего деда. Мы должны знать и помнить о том, что происходило в советские годы.
Среди копий были выписка из метрической книги облуковинской церкви, анкеты, заполненные отцом Кирияком во время арестов, протоколы допросов, обвинительные заключения. За сухими официальными документами вырисовывалась человеческая жизнь, наполненная радостями и трагедиями. Последней в этой череде документов была копия выписки из протокола тройки УНКВД от 10 августа 1938 г., согласно которой было принято решение Верещагина Кирияка Васильевича расстрелять.
– Мои родители были людьми культурными, воспитанными, – продолжила свой рассказ Александра. – Детство было у них счастливым. Жили в селении Облуковино. Мой отец и дед жили при церкви. Дед был псаломщиком, однако исполнял священнические обязанности во время отсутствия священника. Селение было чистым, люди хорошие. Дедушка обучил играть свою семью на различных музыкальных инструментах. Мой отец играл на гитаре, его братья – на мандалине и на баяне. Каждый вечер они собирались вместе, и по всему селению начинали разливаться завораживающие мелодии. Односельчане окружали их дом и подолгу стояли и слушали мелодичные звуки. В 30-х годах последовали аресты. После расстрела дедушки, из-за стресса отец заболел менингитом – воспалением головного мозга. У матери тоже были проблемы со здоровьем. Оба они прожили недолго. О вере рассказывать боялись, хотя в нашем доме хранился сундук с иконами. Иконы оттуда не доставались, тем не менее, они бережно охранялись. Мы тайком пробирались к сундуку и разглядывали его содержимое. Ощущение Бога жило в каждом из нас. Что такое молитва, мы не имели никакого понимания. Однако моя сестра иногда пробиралась к сундуку и клала внутрь его конфеты с просьбой помочь ей. Как она сама уверяла, помощь приходила всегда.
Федор Кириякович Верещагин и его жена Анна Тимофеевна Верещагина
Верещагины – известная династия камчатских священнослужителей. Родоначальником ее стал Верещагин Дмитрий Федорович – казак, живший в Большерецком остроге. В конце 40-х гг. XVIII в. руководитель третьей духовной миссии архимандрит Иоасаф (Хотунцевский) особо выделил сына Дмитрия Федоровича – Василия. В 1750 г. Василий Дмитриевич принял духовное звание. Его брат – Роман – также был уволен с казачьей службы и в 1758 г. был рукоположен в диаконы в Иркутске, а позже стал священником.
О Романе Дмитриевиче сохранились воспоминания членов экспедиции Джеймса Кука.
«Священник Роман Федорович Верещагин имеет отроду 44 года и родился в Большерецке. Отец его был русским, мать – камчадалкой. У него было пятеро или шестеро детей и их, и жену он достойно содержал, получая 80 рублей в год. Ежегодно летом он в открытой лодке совершал переход на ближайший из Курильских островов, чтобы наставлять его обитателей в христианской вере. Первый раз он там побывал в 1777 году.Он обратил в христианство жителей 14 Курильских островов. У камчадалов он пользовался большим уважением и говорил на языках Верхней и Нижней Камчатки, Пенжинской [Пенжинского берега] и Курильских островов. Это был умный, щедрый и мыслящий человек, хотя его так и нельзя было убедить, что Лютер и Кальвин были достойными особами. Поведение его было очень общительным, и к людям он хорошо был расположен, и эти качества создали ему доброе имя и известность у многих обитателей Камчатки».
Кирияк Васильевич Верещагин родился в селении Облуковино в семье псаломщика в 1875 г. Образование получил в тигильской церковно-приходской школе. В период русско-японской войны 1904-1905 гг. в составе Усть-Большерецкой Жандармской дружины участвовал во взятии и уничтожении 8 японских шхун и на р. Ича и Колпаково 8 июня и 27 июля 1904 г. В записи об имуществе про себя он указал:«Жил в доме церковно-приходском, [имел] амбар, 4 коровы, 3 лошади, 1 нарта собак, огород, бат и запор на рыбу». После 1927 г. из имущества остались дом, сарай, огород, 1 корова и нарта собак. В семье у Кирияка Васильевича были трое сыновей и одна дочка. В 1924 г. его лишили избирательных прав. В протоколе допроса он указал: «В группе верующих я продолжал состоять до ликвидации церкви т.е. до 1930 года июня месяца». После этого он переехал в село Крутогорово, находящееся неподалеку, где основным его занятием стали крестьянство и рыболовство. В 1931 г. работал на лесозаготовке в артели, «из которой потом меня как лишенца выгнали».
Первый раз его арестовали 3 марта 1932 г. В обвинительном заключении значилось:«Бывшие церковнослужители соседних сел Крутогорово и Обликовино Усть-Большерецкого р-на, лишенцы:… Верещагин Кирияк Васильевич – связаны между собой родством в период последних лет чувствуя твердость политики Соввласти на селе и сознавая в этом невыгодность своего положения, всеми способами старались противостоять проводимой политике и с этой целью повели на селе организованную антисовдеятельность, выражая в выступлениях на общих собраниях против проводимых мероприятий и отдельных агитаций среди населения». Вещественных доказательств не было, сам Кирияк Васильевич свою вину отрицал, тем не менее, он пробыл под стражей в Хабаровске 4 с лишним месяца.
Следующий арест произошел в конце июня 1934 года. Гражданина Верещагина Кирияка Васильевича обвиняли в участии в повстанческой организации «Автономная Камчатка», целью которой было свержение Сов. власти и установление на Камчатке автономного государства под протекторатом Японии. Его отпустили через два месяца с подпиской о невыезде, принимая во внимание преклонный возраст.
В 1936 году Кирияк Васильевич вступил в колхоз «Ударница». Как он сам объяснял, «раньше я не вступал, т.к. меня не принимали, называли «чуждым нам бывшим служителем религиозного культа».
В 1938 году его арестовали в последний раз. Обвинение оставалось прежним: участие в контр-революционной повстанческой организации «Автономная Камчатка». В укор ему ставили малое количество выработанных в колхозе трудодней – всего 7 за 2 года. Кроме того, он не пускал в колхоз своего сына. Сам Кирияк Васильевич объяснял это бедностью: «на работу направляете, а корму собачего нет – ничего нет. Как же работать в колхозе». В этом же году он был расстрелян.
Спустя двадцать лет, в 1958 году, Камчатским областным судом дело «Автономная Камчатка» будет признано полной фальсификацией. Согласно постановлению,
«…никаких антисоветских действий со стороны ВЕРЕЩАГИНА, … не установлено. Кроме того арест… был произведен с грубым нарушением закона без санкции прокурора, обвинительное заключение составлено тенденциозно, выводы его не основаны на материалах дела».
Все обвинения были сняты «за отсутствием состава преступления». Но это произошло, увы, посмертно.
Источник: Музей православия на Камчатке