Не все знают о том, что Русская православная церковь укрепляет позиции и за пределами России. Миссионеры РПЦ работают по всему миру. Как проходит их служение, в чем особенности и с какими сложностями они сталкиваются — об этом в нашем материале.
«Мы крестили филиппинку, и у нее пропала опухоль»
Священник Георгий Максимов, миссионер на Филиппинах:
Я родился и рос в атеистической семье, собирался поступать во ВГИК, мир кино мне очень нравился. Но прочитал Евангелие от Луки, почувствовал, что это необычная книга, понял, что жизнь одна и потратить ее надо на высшее — а выше Бога ничего нет. Поэтому я поступил в православный университет и стал священником.
Четыре года назад на Филиппинах прошел сильный тайфун — «Йоланда». Тысячи людей погибли. Мой знакомый, отец Кирилл Шкарбуль, служил тогда на Тайване и решил собрать гуманитарную помощь для филиппинцев. Он приехал в зону бедствия и познакомился там с аглипаянцами — это церковь, отделившаяся от католиков сто лет назад. Их архиепископ, познакомившись с отцом Кириллом и восхитившись тем, как он воплощает веру в жизни, позвал его и попросил сделать прихожан православными. Нас ждали тысячи людей, и в числе священников, направленных на Филиппины для катехизации, оказался и я.
Миссии не спонсируются из какого-то специального фонда нашей церкви. Большую часть денег мы получили от знакомых, друзей, прихожан, а владыка Марк помог с билетами на Филиппины. Миссии — это всегда выход из зоны комфорта, путешествие туда, где ты ничего не можешь контролировать. Поэтому просто приходится полагаться на Бога, отдавать себя в Его руки.
Я останавливался, как правило, не в отеле. Жил в бамбуковых домах филиппинцев, в деревянных пристройках у храма — где будет возможность остановиться, там и останавливался. Ел я вместе с филиппинцами — рис, рыбу, яйца, фрукты.
Главное для миссионера — любовь. Она очень многому учит. Любят не с девяти утра до шести вечера, это не работа, любить нужно постоянно. Если ты любишь, то миссионерство становится в том числе и гуманитарным делом. Одна наша прихожанка-филиппинка серьезно заболела. Она из бедной семьи, денег на лечение у нее нет, так что я помог ей финансово. Мы не можем привезти грузовик риса, но помогать в силу своих возможностей обязаны, хотя наша главная задача — помочь людям понять православие и укрепиться в нем.
Вождь сказал: давайте, крестите меня, а вслед за мной покрестятся все мои люди. Но мы не можем на это пойти. Ведь речь идет о человеческих судьбах.
На Филиппинах есть аборигены, язычники. Они живут в горах. И вот вождь племени Билаан заинтересовался православием. Мы приехали к нему, познакомились. У аборигенов сознание архаичное: что вождь скажет, то все и будут делать. Вождь сказал: давайте, крестите меня, а вслед за мной покрестятся все мои люди. Но мы не можем на это пойти. Ведь речь идет о человеческих судьбах: мы не можем принять в православие тех, кто еще не понимает, что значит быть православным. А чтобы это племя поняло, что такое православие, нужен миссионер, готовый поехать туда на два-три года, жить, работать, шутить, помогать — все делать вместе с этими аборигенами, понять их прежде всего. И только потом учить их православию. Пока такого человека не нашлось, поэтому историю с этим племенем мы поставили на паузу.
В миссии с утра до вечера ты что-то делаешь: проводишь богослужения, читаешь лекции, учишь церковному пению. Ты постоянно находишься в пути, потому что много кто хочет узнать о православии в совершенно разных местах. В последнюю миссию за полтора месяца у меня был только один более-менее свободный день. К счастью, моя жена с пониманием к этому относится, отпускает меня. А однажды мне даже удалось взять ее с собой. Ее поддержка придает мне силы, так что во всем, что мне удалось сделать, есть и ее заслуга.
Нередки на миссиях чудеса. Я своими глазами видел историю молодой девушки, больной раком. Община помогала ей финансово, девушка проходила лечение, но это не давало результатов. В какой-то момент врачи сказали, что лучше просто пойти домой и спокойно умереть. Девушка приняла это как волю Божию, смиренно, и отправилась молиться святителю Николаю. Через неделю она в последний раз пошла на анализы в больницу — оказалось, что раковая опухоль полностью исчезла.
Один мой знакомый миссионер сказал, что самое прекрасное, что он видел в жизни — это глаза человека, который впервые слышит Евангелие. А я испытал самые благодатные чувства, когда мы крестили людей в августе 2015 года в филиппинском селении Ладол. Сотни людей в белых одеждах шли к морю принимать крещение — наверно, это было похоже на то, что было на Руси 1000 лет назад. Мы крестили девять часов. И я совершенно не чувствовал усталости.
Потом я ходил по улицам и видел ребят: они играли в футбол, а на шее у них были крестики, которые я на них надел. Я тогда подумал, что прожил жизнь не впустую.
«Брахману было тяжело, и я его крестил»
Священник Станислав Распутин, миссионер в Индии:
До 15 лет я был атеистом. Потом пережил мистический опыт встречи с Богом, стал верующим и понял, что единственный смысл жизни — в служении Богу.
Я поступил на юридический факультет и параллельно служил в церкви пономарем. Получив диплом, стал преподавать в университете, но довольно быстро ушел в священники. Что меня взяли в церковь, объясняется просто: у меня был большой опыт, больший, чем у многих, кто закончил семинарию.
Сам я не искал путей стать миссионером — просто следовал воле Божьей. И однажды мне предложили поехать в Индию. Ожиданий у меня не было: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Но были задачи: например, мне нужно было крестить в православие бывших прихожан англиканской церкви. Кроме заранее поставленных задач, возникали новые и новые. Я крестил брахмана, представителя высшей индийской касты. У него была тяжелая жизненная ситуация, и во сне ему явился Христос, хотя он ничего не знал о православии. Христос сказал: «Не бойся, я тебя спасу». Прошел месяц — и я уже крестил брахмана.
Индуисты не очень любят христианских проповедников. Ко мне однажды пришла девушка из семьи индуистов и попросила покрестить ее. Она рассказывала, что только за то, что члены ее семьи нашли у нее Библию, ее сильно избивали. Девушка крестилась, семья отреклась от нее, и ей пришлось уйти из дома.
В России люди немного закостенели, у нас часто нужно уговаривать ходить в храм, а в Индии, где православный храм не так-то просто отыскать, люди жаждут истины. Они приходят не из моды, они хотят жить так, как учил Христос. Он же вне рамок культуры, он пришел в мир не только для евреев или русских, а для всех.
Бывает, проповедуешь для тысячи человек, все начинается хорошо, а через три года никто из этой тысячи не остается в православии
В России православная церковь старается быть церковью большинства, часто это сказывается на понимании людьми веры: из 10 крещенных в России в лучшем случае трое вернутся в церковь в течение полугода. А в непросвещенных странах нет цели угодить большим массам людей, работа ведется индивидуально, поэтому вера глубже и искренней.
Никогда не знаешь, какие результаты принесет миссия. Бывает, проповедуешь для тысячи человек, все начинается хорошо, а через три года никто из этой тысячи не остается в православии. А бывает, проповедуешь для 10 человек — и через три года они привлекают к вере тысячу других людей.
У священника есть три основные обязанности: священнодействовать, учить православных слову Божию и заниматься душепопечением. Миссионер может не делать ни первого, ни второго, ни третьего. Главная задача миссии — показать людям альтернативу общепринятому жизненному пути. Например, если просто рассказать в школе о здоровом образе жизни и при этом упомянуть о духовном здоровье — это тоже будет миссией.
Миссия — это естественная потребность христианина делиться радостью Божией, которую он испытывает. К сожалению, сейчас довольно мало миссионеров отчасти из-за того, что в Советском Союзе у Церкви были очень ограниченные возможности для миссионерства, и так жило несколько поколений верующих, а чтобы сформировался новый опыт, должно пройти достаточно времени. Еще миссия — это выход из зоны комфорта. А готовы на это немногие.
«Крестили монголку — и к ней перестал приходить мертвый дедушка»
Отец Корнилий, миссионер в Монголии и Кении:
С детства для меня было естественно, что Бог есть. При этом в юности у меня был неприятный опыт греха. Я понимал, что делаю что-то плохое, но не мог остановиться. Я ходил в церковь и однажды познакомился с отцом Даниилом Сысоевым, которого в 2009 году убили. В этом человеке я увидел, что можно жить без греха — не блудить, не пить, а жить по-христиански. Постепенно я стал воцерковляться, пошел на миссионерские курсы отца Даниила. Я узнал дивный церковный мир, и мне хотелось поделиться этим знанием с людьми.
Отец Алексей Трубач, настоятель православного храма в Улан-Баторе, пригласил отца Даниила Сысоева в Монголию. Но отца Даниила убили, поэтому поехали мы — его ученики. С моим братом во Христе мы остановились в русской гостинице. Ее владелец — православный человек, он сделал нам большую скидку на проживание.
Я к монголам плохо не отношусь за то, что когда-то давно их предки держали нас под игом. Христианское отношение к людям — это отношение ко всем как к равным. К тому же татаро-монгольское иго — это Божье наказание за междоусобные распри. Тогда ведь христиане убивали христиан.
Но сейчас в Монголии господствует буддизм неприятного толка — тибетский. В музее экскурсовод показывал нам инструмент, которым буддийские ламы совершают свои обряды: он сделан из берцовой кости 17-летней девушки. По словам экскурсовода, обряд сохраняется до сих пор, человеческие жертвоприношения никуда не делись. Еще они поклоняются духам, в один день монгол может сходить к ламе, а потом к шаману. Это приводит к тому, что светским языком называется полтергейстами и барабашками. Когда мы приехали в храм в Улан-Баторе, то к нам пришла монголка, которая уверяла, что духи заставляют ее стать шаманкой. Не знаю, чем закончилась история с этой женщиной, с ней работал отец Алексей. Знаю точно, что к одной монголке перестал приходить мертвый дедушка, когда мы ее крестили.
В Монголии есть и протестанты, именно среди них мы должны были проповедовать. Они хотя бы верят в Бога. Апостол Павел тоже сначала шел к своим, к евреям, которые уже знали единого Бога, а только потом шел к язычникам.
Мы приходили в их молитвенные дома и рассказывали про православие. Со стороны пасторов мы, конечно, встречали противодействие. Один из них отменил все собрания на весь период, что мы там были, чтобы мы ни в коем случае к нему не зашли. Перед нами закрывали двери, вызывали охрану, но там, где нас хотели слушать, мы проповедовали.
Настоящие православные, не номинальные, а еженедельно посещающие церковь, ищущие Бога — пусть даже кенийцы, — ближе нам, русским православным, чем русские атеисты
Сложно говорить об успешности этой миссии, потому что мы пробыли в Монголии всего три недели. Нам важно не количество обращенных, а качество их веры. Когда к святителю Николаю Японскому пришел протестант и попросил крестить его в православие, то святитель Николай отказал ему, попросил пойти и подумать над своим желанием. Ведь крещение — это изменение жизни и мировоззрения, а не просто обряд.
Потом я вернулся в Россию, но пробыл дома не долго. OCMC — православная американская миссионерская организация — пригласила меня на миссию в Африку. Так я оказался в Кении.
Я попал в страну совсем с другой культурой и образом жизни. Африканцы очень бедны, у них очень жарко, много болезней и паразитов. Ты приезжаешь с защитными средствами, а у местных этого нет. И при этом они радуются жизни, любят друг друга.
Был такой отец Владимир. Он чернокожий, кениец. Он решил заняться миссией на севере своей страны — с племенами туркана. За несколько лет отец Владимир обратил около 300 человек. Мы тоже проповедовали среди народности туркана. Так как большинство из них уже были крещены, в основном мы проводили катехизис — углубление в веру.
Африка активно христианизируется, причем не только православными, но и католиками, и протестантами. Конечно, речь идет не о северных странах Африки, где принято мусульманство и за христианскую проповедь могут просто-напросто убить: казнить официально или же линчевать.
Настоящие православные, не номинальные, а еженедельно посещающие церковь, читающие молитвы, ищущие Бога — пусть даже кенийцы, — ближе нам, русским православным, чем русские атеисты.
В Кении я тоже пробыл недолго — всего около месяца. А настоящая миссия должна длиться как минимум год, а лучше — всю жизнь.