Источник: Арсеньевская епархия
Люди Церкви – кто они? Жизнь пройти – не поле перейти, но каждого человека ведет Божественный Промысел. Люди – это главное богатство, главное сокровище всей полноты Церкви. Иерей Георгий Койчубаев, настоятель храма в п. Ольга (Арсеньевская епархия, Приморье), рассказал о своём пути к Богу, о тяжелой десятилетней борьбе за храм в Ольге и о многом другом.
— Батюшка, расскажите, как Вы пришли к Богу?
— Даже не знаю, как сказать. Каких-то ярких переломных событий, из-за которых я уверовал, у меня в жизни не было. Любому человеку с рождения дано интересоваться собой, своим местом в этом мире – кто я, где я? По мере своего взросления и открытия церквей я и пришел в храм. На момент моего Крещения мне было примерно 20 лет, я только вернулся из армии.
— Почему Вы пришли именно в православный храм?
— Я был интуитивно уверен, что здесь Истина. Вокруг было много всего, как раз процветали разнообразные восточные философии. Но в душе я был совершенно уверен, что нужно идти именно в православную церковь.
— Вы из верующей семьи?
— Трудно сказать определенно. У нас все в семье крещёные. Помню картинку из детства: в начальных классах нас учили, что Бога нет, что только неграмотные люди верят в Бога. Я пришел домой и говорю: «Мама, так Бога же нету». Она мне ответила: «Никогда больше так не говори». Не стала опровергать, учить чему-то, а просто сказала: «Никогда больше так не говори». И в коммунистическое время мы всегда праздновали Пасху.
На тот момент мы жили в Кавалерово, храма в селе не было, и мы отмечали Праздник праздников следующим образом: ко дню Пасхи съезжалась вся родня, стол накрывали, яйца красили, мама пекла куличи. И все люди в посёлке праздновали точно так же. Откуда-то все знали, когда Пасха в этом году, хотя ни календарей, ничего не было. Но люди как-то узнавали и всегда ее отмечали.
— А как Вы решили стать священником?
— Просто душа стремилась к Богу, к церкви. Ходил в кавалеровский храм, и его настоятель протоиерей Александр Сулема попросил помогать ему во время службы. Потом он отправил меня пономарить во Владивосток, в Никольский кафедральный собор. Там Владыка Вениамин посоветовал поступать в Духовное училище.
После трёх месяцев учёбы, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы 1997 года, Владыка рукоположил меня во диакона, а спустя 10 дней – во пресвитера. На тот момент мне было 27 лет. После прохождения сорокоуста, Великим постом 1998 года Владыка направил меня в посёлок Ольга, где я служу и по сей день.
О своем выборе жизненного пути я не жалею. Хотя конечно, бывает и нелегко, как и в любой профессии: кто-то кирпичи таскает, кто-то асфальт укладывает. Легко нигде не бывает.
— На ваш взгляд, священство чем-то принципиально отличается от других профессий?
— Конечно. Прежде всего, священство отличается непомерным грузом ответственности, внутреннего напряжения. Ответственности в священстве больше, чем в какой-либо другой земной профессии.
— Был ли храм в Ольге на момент Вашего приезда?
— Нет. Были верующие люди, был приход, а храма не было. И моя священническая жизнь началась с десятилетней борьбы за него. В селе было помещение, приспособленное под храм. И была бумага за подписью главы администрации: «на основании протеста прокурора просим Вас освободить помещение». Руководитель Ольги был коммунистом, и после своего прихода к власти первым делом решил забрать это помещение у Церкви. Я сходил к прокурору, спросил: «Что это за бумага?» Он сказал: «Батюшка, Вы меня простите. Написать протест меня попросил глава администрации, я не мог ему отказать. Но Вы никуда не уходите, служите смело, я Вас прикрою».
Я послушался его совета и отказался освободить помещение. На Бога положился, продолжал служить, просил землю на строительство нового храма. Много раз просил, заявления писал. Но глава всячески вставлял палки в колёса: в первый же год моего служения пришла бумага, по которой я должен был платить такую арендную плату, что месячный ее размер превышал годовой оборот нашей церкви.
Один человек предлагал: «Давайте я заплачу эту сумму». Я ответил: «Не надо, лучше устроим детский лагерь на эти деньги». Так мы и сделали: эту сумасшедшую арендную плату не вносили, а организовали детский лагерь, собрали детей и устроили им отдых.
Глава администрации продолжал бороться против возведения храма на том месте, где мы хотели. Он даже сделал это место рекреационной зоной, чтобы нам точно не удалось ничего там построить, но мы продолжали просить о выделении земли. Время шло, власть сменилась: губернатором Приморского края стал Дарькин Сергей Михайлович, а руководителем Ольгинского района — Диюк Петр Николаевич. Вместе с новым главой мы обратились к губернатору.
Сергей Михайлович прислал комиссию, которая тщательно осмотрела эту так называемую рекреационную зону. В ходе проверки выяснилось, что документы подделаны. Рекреационная зона – это уникальное нерукотворное природное образование, например пляж или роща. У нас есть такие зоны, например пляж Балюзек, водопады Боры. А на земле, где мы хотели построить храм, просто находились огороды, и её никак нельзя было назвать рекреационной зоной. В результате комиссия сделала вывод, что такого уникального природного образования тут нет, и можно построить церковь.
Так, после десятилетней борьбы, в 2007 году нам выделили 15 соток под церковь в сквере. Все эти 10 лет я прослужил в том маленьком помещении, которое было выделено еще до моего приезда: в 1993 или в 1996 году глава администрации Крылов Сергей отдал церкви вот в этом самом сквере маленькое помещение под храм.
— Как же Вас не засудили, не выселили?
— Не знаю, я этого боялся, но что мне было делать? У меня не было таких денег, какие требовал глава администрации. И прокурор сказал, что эта бумага об арендной плате липовая. Видимо, и сам глава это понимал: хотя он и пугал меня судом, но судиться все-таки не пошёл. Думаю, будучи коммунистом, он просто привык всех запугивать. Тогда ведь считалось, что Церковь – это ничто. А тут молодой священник приехал, ну глава и подумал наверное: «Сейчас я этого попика скручу в бараний рог!» А жизнь сложнее оказалась…
Прошли времена коммунистов. Что интересно: я даже сейчас сижу в кожаном кресле того самого главы администрации. Когда его выгнали, мне кресло его отдали без моей на то просьбы. Просто пришли рабочие и сказали: «Батюшка, новый глава передал тебе кресло».
— Как Вы находили средства на храм?
— Фундамент построили всем миром, а на сруб до крыши практически всю сумму пожертвовал наш новый глава администрации. Потом за дело взялся бизнесмен Баринов Александр Евгеньевич: он изготовил купола, колокола, всю внутреннюю отделку, обустроил храмовую территорию. Его жена Наталья оплатила сооружение иконостаса.
— Как появился проект храма?
— С проектом храма нам помог Владыка Вениамин: ему удалось договориться со строительной организацией «Кассандра», и они приехали к нам с уже готовым проектом. Эта компания взяла с нас деньги только за само строительство, а за проект они с нас ничего не взяли. Если не ошибаюсь, это проект храма в Пограничном, который тоже строила эта же строительная организация.
— Кто занимался устройством ольгинского иконостаса?
— Было два художника – отец и сын. Один из них сейчас уже дедушка, слепой. Зовут его Кутянов Геннадий Васильевич. Тогда он был художником в Ольге, у него была своя мастерская, находившаяся как раз в том домике, в котором нам отдали помещение под храм. Когда началась перестройка, бабушки пошли к главе администрации просить здание под церковь. Искали, искали, но ничего подходящего не нашли.
Тогда Геннадий Васильевич пошел к главе и предложил отдать под храм одно из помещений его мастерской, а ему хватит и одной маленькой комнаты. Глава администрации согласился, отдал это помещение под церковь. А художник всё время, оставшееся до пенсии, в комнатке работал. Одновременно Геннадий Васильевич помогал оборудовать храм, иконостас написал. А потом, когда новую церковь стали строить, он с двумя сыновьями взялся делать иконостас и для неё. Когда Геннадий Васильевич был маленьким, его водили в церковь, и он запомнил, как там выглядел иконостас.
На момент постройки нашего храма он был уже слепой, но по памяти говорил, как там что было. А сын по рассказам отца рисовал и показывал мне, чтобы я отбирал, что пойдет в наш храм, а что нет. Естественно, мы вносили серьезные геометрические поправки, так как у той церкви из его детства были другие размеры. Все эти работы Геннадий Васильевич с сыном проводили совершенно бесплатно, дай им Бог здоровья! Иконы мы заказывали в Москве в Софрино, на них пожертвовала средства Наталья Баринова.
— Безусловно, храмостроительство – это важная часть священнического служения. Но более важно строить храмы человеческих душ. Как Вы сплачивали ольгинский приход?
— Я просто старался служить, да жить по-человечески, по-христиански. А там уже как-то само собой все. Много людей уехало из посёлка, особенно после расформирования местных воинских частей, но прибыли и новые поселяне. Мы стараемся жить одной семьей. В гости приглашаем, праздники вместе отмечаем.
— Пожалуйста, расскажите подробнее о детском лагере, который Вы организовали в первый же год своего служения.
— Я приехал в Ольгу Великим постом 1998 года, в апреле, а уже в июле был организован первый детский лагерь. В него приехали дети из Кавалерово и Ольги. За ними присматривали прихожане ольгинского храма. Также нам помогал отец Анатолий, ныне протоиерей в Чугуевке, тогда он еще служил в воинской части в Тимофеевке.
– Следующий вопрос немного личный. Вы являетесь священником-целибатом (то есть священник как не монашествующий, так и не женатый – Е.П.) Почему Вы выбрали такой путь, довольно редкий в нашей Церкви?
— Всё сложилось само собой. Владыка Вениамин назначил мне дату рукоположения. В душе и я сам был к этому готов. Сказали бы в монахи постричься – я бы в монахи пошел. Но почему-то владыка не предложил, возможно посчитал, что так будет лучше. Сам не навязывался, как старший говорил, наставник духовный наш, владыка, епископ, а впоследствии архиепископ, так и поступал. Да и вообще мне лично кажется, что священнику легче спасаться монаху, чем семейному.
Монах один, а у женатого батюшки жена, дети, всех надо вести, всех умиротворить. Воспитывать, наставлять, сопереживать. Целомудрие, скромность, воздержание – все касается женатого священника так же, как и монаха, только плюс еще семья. Ну а духовно всем тяжело.
Поэтому считаю, что не несу никакого особого духовного подвига, а подвиг несет батюшка женатый.
— Вы известны своим патриотизмом. Как Вы считаете, каким образом можно воспитать любовь к родине?
— На мой взгляд, невозможно навязать любовь к Родине. Нужно просто показывать, что это такое, и человек сам полюбит ее. А если не полюбит, то и не воспитаешь. Нужно показать, раскрыть, что такое Родина, показать её духовный смысл. Открыть историю нашей страны, раскрыть всю её красоту, её высокий духовный смысл, подвиги наших святых, наших воинов, наших гражданских людей.
Чем выше у родины человека духовные идеалы, чем они ближе к человеческой совести, тем он лучше воспринимает, понимает, любит, держится за нее. Человек это сам душой почувствует и полюбит её, а вдолбить любовь невозможно. Это сейчас говорят: «Патриотизм, патриотизм». Патриотизм сам по себе не бывает. Он появляется только тогда, когда человек действительно поймет, что такое его Родина. Тогда патриотизм сам появляется, а навязать его невозможно. Россия – замечательная, невероятно богатая страна. Богатая на духовные высоты, на нравственные подвиги, на подвиг человеческий. Поэтому ее не любить невозможно.
— Отличается ли принципиально Россия от других стран?
— Я думаю, что отличается и именно принципиально. Это трудно понять, но Россия — это оружие Божие в этом мире. Через Россию Господь действует. Россия — это маяк для всех людей православной веры. Отсюда все и проблемы её, и все победы.
— Но если мы – избранные, почему мы так плохо живём? Почему все промышленные, необходимые для жизни товары гораздо лучше получаются у других народов?
— Я бы не сказал, что всё лучше. Вы знаете, что подавляющее число открытий в мире сделали русские. Бог не сотворил так, что вот ты будешь уродом, а вы такие-сякие. Господь всем роздал талантов одинаково, и русским, и немцам. Все люди одинаковы и всем Бог одинаково рассыпает дары, никого не выделяет. Русские не хуже, не лучше, они просто делают свое дело – веру хранят православную. А чтобы в войнах победить, нужно ведь не только орать и мечом махать. Нужно промышленный комплекс создать, оружие изготовить. А для этого нужны головы – техники, инженеры.
Даже самое лучшее оружие — это все производство ума человеческого. Это что касается оружия, а какие фильмы у нас снимали, а какие песни писали! А какая архитектура каменная и деревянное зодчество! Ничем мы не хуже. На мой взгляд, вся европейская культура – это калька с древних цивилизаций, с античности, своего там ничего нет. А у нас всё свое. Таких храмов как у нас, нигде больше нет.
У нас всегда производили то, что было наиболее нужно в этот момент. А всё сразу делать хорошо невозможно. Те же японцы, они почему-то в космос не полетели, а машины делают по лицензиям, которые были куплены у американцев. Купили, а потом уже постепенно начали развивать свое. Коротко, я не считаю, что русские в чем-то отстают. Бог одинаково всем даров рассыпал.
Просто каждый пользуется так, как считает нужным, в свое время, в своей стране.
Возвеличивать русских и унижать других тоже не намерен. Русские умны, гениальны, но нам есть что взять и у немцев, и у японцев, и у китайцев. И китайцам есть чему у нас поучиться, и немцам тоже есть. Всем одинаково рассыпано, только каждый использует в соответствии с обстановкой, со временем, с условиями, созданными историей. В общем, я считаю, что русские ни в чем не отстают.
— Если, как Вы говорите, никакой разницы нет, то в чем тогда проявляется то, что Россия — это орудие Божие?
— В вере православной. Вот тут разница есть, и большая. Лучше иметь одну православную веру и ходить босиком, чем иметь мерседесы, тойоты, миллиарды долларов, но быть еретиком и погибнуть в жизни вечной. Это бессмысленно. Лучше ходить босиком, в мешковине в валенках, но с православной верой. Вот чем отличается. Это важное отличие. В этом и есть оружие. Оно несет спасение, самую главную ценность в этом мире – это спасение души человеческой. В этом смысле Россия является уникальным и единственным орудием в мире нашем, в руках Божьих.
— И что Господь делает через это орудие?
— Просвещает другие народы и хранит, потому что Православие нужно охранять, за него нужно души полагать, воевать, защищать. Россия — это место, где хранится православная вера для остальных, для всех желающих. Бог везде: и в храме, и на улице, и дома одинаковый. Все видит, Он вездесущий. Но храм – это особое место, выделенное Богом. Также и вера православная где-то должна храниться, содержаться. Константинополь был центром, хранилищем, источником просвещения для других народов Когда же он пал, сразу появился третий Рим – Москва. Она стала хранилищем и подсвечником, на котором горит светильник Православия.
— Спаси Господи за содержательный ответ! А были ли в Вашей жизни чудеса, подтверждающие истинность православной веры?
— Жизнь в сане священника, как ни посмотришь, сама по себе есть чудо. Столько было помощи Божьей! Когда задумаешься и поразмыслишь над тем, что происходит, то понимаешь: всё — руководство Божье. Взять хотя бы строительство храма в Ольге: сколько людей при власти, пытались помешать, лишь бы его не было. Поселок нищий, даже сами прихожане не верили, что храм будет возведён . И вообще, вспоминая прошлое, спрашиваешь себя: «И на что ты надеялся?». А вот получилось — Господь всё дал.
Помню, когда только-только приехал, сижу в той маленькой церкви, были проблемы с деньгами, и свечи кончились. Думаю: «Где взять денег, хотя бы на свечи». И только подумал об этом, заходит мужик, я его ни разу до этого не видел, и говорит: «Батюшка, я хочу дать денег на свечки». Достал кучку денег, бросил и сразу ушел. Вот такие вот были чудеса.
И вообще вся наша жизнь по мелочам есть чудо, всё совершается по промыслу Божию.
