Большая часть православных святынь была уничтожена или разорена, особенно в советское время. Хотя сейчас государство заботится о церквях. В первую очередь важно, что восстановили Храм Христа Спасителя.
Храм, даже малый — это святыня, которую необходимо беречь. А многие храмы до сих пор ждут возвращения Русской Православной Церкви.
Об этом в программе “Образ” на Царьграде рассказали клирик храма Святителя Николая Мирликийского в Кленниках протоиерей Николай Чернышев и старший преподаватель кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ им.Ломоносова Илья Вевюрко.
Москву называли и называют городом сорока сороков
Вероника Иващенко: Cегодня мы поговорим об утраченных святынях нашей столицы с нашим гостем, членом Патриаршей искусствоведческой комиссии клириком храма Николая Мирликийского в Кленниках, протоиереем Николаем Чернышевым. Здравствуйте, отец Николай!
Протоиерей Николай Чернышев: Здравствуйте, Вероника, здравствуйте, дорогие братья и сестры! Важнейшая, одна из самых важных тем сегодня разбирается – это отношение к нашим святыням, общецерковным, общенародным, московским святыням, их судьбы, что произошло с ними в XX веке, какова их сегодняшняя участь.
Как бы мы ни относились к истории XX века, мы не можем не знать об огромных разрушениях, произошедших в нашей стране, и больше всего эти разрушения коснулись церковной культуры. Не было у новой власти задачи целиком уничтожить армию, науку и крестьянство, всех слоев нашего общества коснулись эти трагические события.
Но была задача как можно меньше оставить от церковной культуры – по возможности, чтобы и память о ней была забыта. И вот Москву называли и называют городом сорока сороков, устойчивое такое словосочетание, которое нас возводит к такому числительному – нужно якобы перемножить сорок на сорок, чтобы понять, сколько храмов было на Москве в древности.
На самом деле термин имеет еще и другое значение.
Сорок сороков – “сорОк” по-славянски, это было близко к современному микрорайону. И вот то, что их было сорок, говорит о том, что город был огромен. Близко к нему по площади, населению не было никаких других русских городов.
И повсюду и на площадях, и на больших, и на малых улицах всегда в шаговой доступности большие, малые, средние храмы наполняли наш город. Не поддается исчислению, сколько их было…
Большая часть московских храмов была или разрушена или подвергнута разорению
Был такой подвижник Пётр Паламарчук, и в 90-е годы он издал такой пятитомник – “Сорок Сороков” – в котором он рассказал о больших и малых храмах Москвы, об их участи в XX веке, и об их современном состоянии. И из этого пятитомника мы видим, что большая часть московских храмов была или разрушена, или подвергнута разорению, поруганию. Храмы были превращены в какие-то склады для непотребных целей.
Святыня как таковая уходила, было сделано всё для того, чтобы и физически уничтожить. И вместе с этим шло воспитание “нового человека”, чтобы стереть с лица земли как можно больше храмов и монастырей, а оставшееся превратить в лучшем случае в музеи. А по большей части во что-то или нецерковное, или антицерковное, чтобы и люди отвыкали от веры, отвыкали от своей культуры, отвыкали от ее хранения, постижения, приобщения к ней, чтобы это уходило все глубже куда-то в историю, и все меньше оставалось бы памяти и связи у людей с нашими святынями.
Тенденция, особенно поначалу, особенно в 1920-е годы, была именно такая. И поэтому если спрашивать, сколько было и сколько осталось, конечно, сейчас мы можем видеть остатки, крохи того, чем являлась Москва на рубеже веков.
Остаются храмы, которые ждут передачи РПЦ
Вероника Иващенко: В 90-х гг. прошлого века многие православные святыни были приватизированы частными людьми и структурами, это очень напоминает продолжение богоборческих кощунств. Отец Николай, скажите, много ли сейчас таких храмов, которые даже государство не может вернуть нашей церкви, и как быть в таких случаях?
Николай Чернышев: Видите ли, сейчас, когда прошло более 25 лет после начала передачи храмов и монастырей Русской Православной Церкви, всё то, что легко было передать, всё передано. Но остаются храмы, исчисляющиеся в Москве, видимо, десятками, которые еще ждут своей передачи, и здесь нет какого-то единственного решения.
В каждом случае нужно смотреть индивидуально, лишь бы было желание. Лишь бы была жажда и у народа верующего, и у верующих людей из государственных структур, которые, наверное, тоже есть. Лишь бы было понимание необходимости того, чтобы все встало на свои места. Чтобы каждому зданию, прежде всего храмовым комплексам, было возвращено их предназначение. И тогда, конечно, эта работа не остановится, такие храмы не остаются, которые ждут своей участи в положительном смысле, и эта работа, я думаю, не только сегодняшнего-завтрашнего дня, может быть, на десятилетия…
Из истории Храма Христа Спасителя
Вероника Иващенко: В гостях у нас старший преподаватель кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ им. Ломоносова Илья Сергеевич Вевюрко.
Вы живете в непосредственной близости от Храма Христа Спасителя. Расскажите, помните ли Вы те времена, когда на его месте был бассейн, как Вы переживали его восстановление, и посещаете ли сейчас? Как Ваши впечатления?
Илья Вевюрко: Да, мы помним, как был бассейн… Известна московская поговорка: “Был храм, стал хлам, а потом срам”. “Срам” здесь употребляется в древнерусском смысле, в смысле оголения людей, и я сам в этот бассейн ходил в подростковом возрасте.
Помню, что он был достаточно запущенный и грязный на самом деле. И я даже с самого начала не знал, что на этом месте стоял храм. Я знал, конечно, что существовал Храм Христа Спасителя, но не сопоставлял эти места поначалу.
Вокруг бассейна была территория, по которой гуляли дети, катались на велосипедах и, что характерно, массивные гранитные ступени, что спускались на территорию, непосредственно прилегающую к бассейну, они всегда как бы проваливались, что говорило о болотистости этого места.
Как известно, оно было болотистым, и дореволюционные инженеры возводили специальные конструкции, они специально продумывали основания этого храма, причем, насколько я слышал, это было сделано более тонко и более сложно, чем при восстановлении. Когда пустоты были просто залиты бетоном – ну, понятно, что уже восстановить то основание было невозможно. Я помню, как храм строился, как он восстанавливался с самого начала, у нас есть даже фотография, как первый крест водружается на него.
В градостроительном смысле разрушение Храма Христа Спасителя было, конечно, катастрофой, мало с чем сравнимой
Вероника Иващенко: Батюшка, скажите, а Ваши впечатления от восстановленного собора?
Николай Чернышев: Собор, безусловно, стал для всего духовенства Москвы местом общецерковных богослужений. Мы участвуем и в патриарших службах, это стало местом наших ежегодных собраний. Святейший Патриарх отчитывается перед духовенством Москвы именно в зале Церковных Соборов, в храме Христа Спасителя.
В градостроительном смысле разрушение Храма Христа Спасителя было, конечно, катастрофой, мало с чем сравнимой. И сейчас этот новый стал одной из доминант Москвы, именно в градостроительном отношении. Поэтому можно благодарить Бога…
Все без исключения храмы являются святынями, даже малые
Вероника Иващенко: А как Вы считаете, какие храмы должны еще восстановиться в первую очередь?
Н.Ч.: Мне очень по душе это известие о том, что есть возможность восстановить Чудов монастырь в Кремле и Вознесенский монастырь. Потому что это поистине и историческая святыня, и духовная святыня – одна из центральнейших.
Но каждый даже малый храм, даже не такой известный, как Чудов монастырь, ждет своего восстановления. Потому что все без исключения храмы являются святынями. Здесь дело не в знаменитости и не в величине их, а в том, что в каждом из них совершается Божественная Евхаристия, Господь снова и снова отдает свои тело и кровь для нашего спасения, для нашей вечной жизни, происходит это чудо, и поэтому восстановления ждут храмы все без исключения.
Храмы будут заполняться
Вероника Иващенко: Сейчас многие вынуждены в свой храм не идти, а ехать, причем часто очень далеко. Зачастую проблемы с парковкой в центре, на метро многодетным семьям передвигаться тоже крайне тяжело. Но все-таки люди тянутся к намоленным храмам, к своим любимым местам.
Как Вы думаете, через сколько лет новые храмы, которые сейчас появляются и активно строятся, обретут свое очарование и крепкие общины? Ваше мнение.
Илья Вевюрко: Я думаю, что этот вопрос – в нем есть какой-то элемент таинственности. Потому что процесс воцерковления человека, в принципе, не измерим какими-то внешними инструментами. Это я говорю, в общем, немножко зная, о чем говорю.
Потому что религиоведение, социология религии – постоянно ведутся исследования воцерковленности. И когда читаешь эти исследования или присутствуешь на защитах, то замечаешь, что главная часть предмета ускользает от инструментария исследователей. Они могут зафиксировать только нечто статичное. Сколько раз в год человек причащается, например. Насколько он знает православную догматику.
А то, что в его сердце завтра может произойти перелом, и он обратится к Богу, и начнет читать святых отцов. Или наоборот, будучи воцерковленным человеком и ставя свою праведность от закона очень высоко, он завтра впадет в смертный грех и пойдет по новому кругу. Еще не известно, когда вернется в исходную точку. Этого они зафиксировать никак не могут, естественно. И нас обманывают большие цифры, когда мы думаем, что с одним человеком мы сделать это не можем, но зато видеть динамику целого народа мы можем. Регулярно история нам показывает, что это не так. И происходят непредсказуемые вещи.
Поэтому единственное, что я могу сказать:
Если мы строим храм, то мы должны делать это исключительно чистоплотно, исключительно честно. Это не интеллигентская претензия, это Закон Божий. И тогда есть надежда, что Бог приведет в этот храм своих детей. Если же где-то что-то лукавое происходит, то святые отцы древности, которые были очень прямодушны, они писали, что такие храмы будут опять разрушены, и все пойдет по новой.
Вероника Иващенко: Большое спасибо, Илья Сергеевич. Батюшка, а как Вы считаете?
Николай Чернышев: Замечательно, прекрасно сказал Илья Сергеевич. Я готов подписаться под каждым словом, и благодарю, и рад такому тонкому и точному пониманию.
Но этот вопрос в том же духе можно, конечно, с разных сторон рассматривать. И хорошо, чтобы такие святоотеческие слова вспомнили. Есть они и еще более грозные, что ли. Есть и пророчества о том, что храмы будут все снова переданы церкви и восстановлены. Но будет ли в них Дух Святой? Вот как вопрос следует ставить. Поэтому это не измеришь в количестве лет и месяцев.
Первым главным священнодействием и становится постройка храма
Вероника Иващенко: А от чего же это зависит, батюшка?
Николай Чернышев: Одна из причин, многие причины Илья Сергеевич очень точно назвал. Это от пастыря зависит, от пастырей, от настоятеля, от духовенства храма. Иногда мы видим и такие случаи, да и в нашей Москве они есть, что сразу же, как только возрождается новый храм, будь то древняя постройка или строится на глазах, и с участием верующих, самое главное, чтобы это было с их практическим участием, этой общины, постройка нового храма – сразу же община становится крепкой.
Потому что первым их главным священнодействием и становится постройка храма. Это не что-то отдельное, они не кому-то заказывают постройку храма для себя, а сами участвуют под руководством своего пастыря. И это говорит о том, что это дело будет крепким, когда начало такое, поистине общецерковное.
Можно рассмотреть и с той стороны, что храм не должен быть чем-то таким одиноким в городской среде, полностью чуждой, полностью лишенной какой-то древней культуры. Вот в первом рассказе Ильи Сергеевича очень важная тема прозвучала – о необходимости сохранения среды, и домашней среды, и всех тех драгоценностей, которые есть у каждой семьи. Которые не в каких-то драгоценных камнях измеряются, а в книгах и фотографиях, и иконах, пусть очень простых, но чрезвычайно дорогих для каждой семьи.
Этот домашний быт, его история, его ценность чрезвычайно важны. Но и не только домашние, но и то, как сохраняется улица, как сохранялся вот тот сорок, вот тот околоток, вот близлежащая округа вокруг храма.
Есть ведь и противоположные примеры. Когда сохранился, например, храм Симеона Столпника на улице, которая сейчас называется Новый Арбат. А что собой представляет все, что вокруг него? То, что в народе называют “вставная челюсть Москвы”. Эти гигантские здания, и рядом с ними крохотная игрушечка, крохотный сувенирчик.
И эта разнородность сред, той и другой, церковной и той нецерковной, антицерковной, которая подавляет этот храм, – вот это страшно. Или, например, нынешняя сегодняшняя история, сегодняшнего дня. Про то время можно сказать – это принадлежало советскому периоду. Но и сегодня, в наши дни, храм Воскресения Христова в Кадашах. Храм-то сохранен, слава Богу. Но Кадашевская слобода, все то, что относится к исторической застройке, к охранной зоне вокруг этого памятника, уже уничтожено.
И это трагедия, и это то, что делает храм таким одиноким. И тогда, конечно, сложнее людям будет приходить по современным, рядом вокруг, когда будут только лишь одни современные офисы, нечто совершенно не относящееся к культуре церковной. И не просто постороннее, а противостоящее, противодействующее.
Город имеет смысл
Илья Вевюрко: Город – это, конечно, не только дома, это еще его жители. И когда меня аттестуют как коренного москвича, то это, конечно, не точно. Потому что одна линия у меня – коренная московская. А по всем остальным – я такой же приезжий, как и бОльшая часть жителей этого города.
И в этом ничего я не вижу странного. Потому что приезжие станут коренными. И, собственно говоря, если мы проследим историю Москвы до самых ее истоков, до святого князя Даниила Московского, то Москва именно так и росла, именно так и строилась.
Только важно, чтобы люди, которые приезжают, становились жителями этого города. И для этого им должна быть интересна его история. В этом, как мне кажется, значение городского ландшафта. Вот я хожу по Гоголевскому бульвару – я не просто хожу по Гоголевскому бульвару, я хожу по стенам Белого города. Я знаю, что я живу в Земляном городе, у стен Белого города. И Москва построена вокруг Кремля, как вокруг священного центра, кругами. Все это соединено, все это имеет смысл. Если застроить все это небоскребами, то оно не исчезнет, но оно как бы спрячется.
Николай Чернышев: Замечательно помог мне Илья Сергеевич. И хочется последними словами завершить, подтвердить его мысли. Что при всех сложностях и проблемах, восстановление, сохранение, возрождение наших святынь, материальных, древних, необходимых для нас, нельзя забывать, что главной-то святыней в мире Божием является сам человек. Образ и подобие Божие. Вся программа наша именуется “Образ”. А стало быть, речь об образе и подобии Божием. О человеке.
Источник: Царьград Аналитическая группа