Источник: DCfilm

Нам, жителям Большой земли, имя Анны Неркаги мало что говорит. Кто может сказать, что знаком хотя бы с одним её произведением? «Белый Ягель», «Илир», «Анико из рода Ного»…ведь, они были написаны еще при советской власти.…Её последняя работа – «Молчащий» – увидела свет в 1996 году. Это необычная проза. Это – пророчество, предупреждение, это внутренний поединок Анны Неркаги со страшным Скопищем… А «скопище» – это мы, городские поглотители глобальной цивилизации, которых Неркаги называет «скопийцами».

Нет, она не обличает нас, она просто рисует картины страшных катастроф, призывая нас не опускаться в низы тела, а обратить взоры вверх к очистительному зову души:

«Человек конкретно должен определиться в жизни. Он должен определить три главные вещи – где у него рай, где у него ад, где у него чистилище?»

…Ей было 7 лет, когда прилетел вертолет, и Анико забрали на Большую землю учиться. Она закончила школу-интернат, поступила в институт и стала городской, как и многие другие ненецкие девушки и парни. Связь с родными была утеряна. Писать отец и мать не умели, телефонов в тундре не было. За все долгие годы в городе она иногда вспоминала родной чум и стойбище, но эти воспоминания всё меньше и меньше тревожили её душу…

Однажды, Анико получила письмо из стойбища, написанное чьей-то корявой рукой, и решив, что прочтет его позже, обнаружила письмо через неделю за тумбочкой. В письме сообщалось, что умерла мама. Отец остался один и ждет Анико. Первой мыслью было – надо ехать. Но, тут же, в голове стали крутится другие – как я с ними встречусь, ведь я уже ничего не помню. Даже их лиц. А язык? Я помню всего лишь несколько слов. И, наконец, я могу оказаться не такой, какую они ждут…..

….Сырая оленья печень, забытые нелепые обряды, подарки, которые ей вовсе и не нужны – цветная, расшитая руками соседки ягушка, самодельные малицы – разве что сгодятся на сувениры… И вдруг мысль, пронзившая сознание…А я-то, лучше ли я стала за эти годы? Она слушала тосты стариков ненцев – «За то, чтоб наши дети возвращались!» И понимала, что они правы. Они правы. Но как забыть всё – учебу в городе, кино, театры, танцверанды, вернисажи… Нет! Нет, она не хочет затеряться в тундре, и состариться в чуме, кутаясь в белую ягушку. Но, как сказать об этом своему старому отцу, мечтающему о продолжении рода? Многие ненцы хотят понять, как жить дальше.

Они растерялись. Внешне спокойны, невозмутимы, но у каждого тревога – что будет? Куда уходят наши дети? Останется ли на земле такой народ, как ненцы? Куда исчезнет символика названий, значений, имен, которая хранит род.

Куда исчезнет язык, который некому будет передать? Внуки, привезенные из городов, болеют от запаха трав, на них наводят тоску белые ночи тундры, они не могут запрячь оленя и выловить рыбу… И, за то, что они не приемлют природу, она их губит. Безликость для ненцев, не одухотворенный ими мир вещей и природы, – это опасность народно-исторической катастрофы. Небольшой народ теряет лицо, замыкается в нравственных и бытовых бедах, гибнет тундра – среда обитания, интернат отбирает детей для Большой земли и наступает опасность вымирания.

Самая крупная из малочисленных народностей России, ненцы занимают три автономных округа – от Кольского полуострова – до Енисея. Семьсот лет назад в рукописях одного из сибирских монастырей упоминается – «О человецах, незнаемых в Восточной стране. Самоедь, звомая Малгонзеи. Ядь их мясо оленье и рыба». Сегодня всё меньше рыбы в рационе ненцев, все дороже стоит оленина. Численность кочующих родов сократилась. А дети, приезжающие с большой земли, требуют у родителей наследства – «как у русских». И забивают старики своих оленей и делят шкуру и мясо между своими городскими детьми… И пьют горькую, вместо ненецкого чая из разноцветных мхов.

В произведениях Анны Неркаги отражены все горести и радости кочующего ненецкого бытия. И, уходя вместе с ней в кочевье, шаг за шагом ты начинаешь постигать совсем иную цивилизацию. Там законы человеческого духа не замутнены разночтением «истин» Большого мира. Там любовь есть любовь, а верность есть верность, там долг и слово имеют одинаковую силу, а мужчина и женщина – сотворцы мироздания. К чему сегодня призывает Анико, ставшая очень и очень взрослой? К преодолению нового общепланетарного рабства – вещизма, к возвращению в отчий дом и очищению души от хлама. Но, перед этим ей пришлось пройти долгий путь взлётов и падений, разочарований и обретения истины. «За 15 лет душа моя прожила 150 лет. Десять лет с провалами писалась повесть «Молчащий». Он отнял у меня дар писать, в обмен на дар говорить».

И она сказала:

«В нас начала гнить Душа. Как может гнить любой орган нашего бренного тела: печень, лёгкие, почки…. Мы убеждаем и себя, и его, что народ жив, здоров, благоденствует. Между тем это будет лишь тень. То будет так… Не со злорадством говорю это, но с печалью».

Это смысл «Молчащего», одного из самых ярких произведений Неркаги.

Она знает, когда умер ее талант. Она жила студенткой на пятом этаже одного из домов по улице Широтной, в Тюмени. Смотрела сверху на прохожих, и они казались ей маленькими и никчемными. Почувствовала, что презирает тех, кто не пишет, как она. «Вот тогда мой талант и умер», — говорит Анна. После того, как почувствовала это, — уехала из Тюмени в родную тундру, несмотря на горестные слова своего наставника — писателя Константина Лагунова: «Ну, зачем ты уезжаешь, ведь пропадешь там, сопьешься, погибнешь». Не погибла и не спилась, Но убеждена, что талант и нравственность несовместимы.

После гибели дочери, Анна перестала писать и ушла в кочевье. Усыновила двух мальчиков (по ненецким поверьям одного нельзя – ему будет одиноко впереди!). В восьмимесячном Апошке она сразу увидела свою Таню. И поняла – смерти нет! Это Танина душа пришла к ней в тельце ненецкого мальчонки. Стерлись границы времени, и Анна начала искать своих родичей, не по крови, по духу. Она встречала разных людей, и молодых, и старых, безошибочно зная, что в самых разных обличьях к ней стекаются родные души. И вскоре, пришла к мысли создать большую семью, которая хранила бы законы отчего дома и то лучшее, что ей удалось познать у своего народа. «И вот в эту семью хотел влиться один бездомный художник. Мы взяли его, накормили, одели, дали ему творчествовать. Но, вот однажды, он уехал… отдохнуть. Он считал, что мы неправильно отдыхаем. Он уехал, и приехал через некоторое время, и сказал, что он решил остаться на помойке, на городской свалке. На помойке много пива… дармового, на помойке очень много одежды и много еды, и… свободы. Он взамен нашей семьи выбрал помойку. И, вот наш художник, как творческий человек, на этой свободе и кончился… Да, он взрослый. Ему 60 лет»…

Сегодня в семье Неркаги больше ста человек. В поселке Лаборовая, Анна выстроила церковь (на гонорары от книг), школу, магазин – и это всё, чтобы удержать молодёжь (да и зрелых тоже) от соблазнов Большой земли. Изучают народные ремесла, соблюдают традиции, учат родной язык, кочуют, учатся ставить чумы и делать нарты. А религию Анна проповедует христианскую… Вот, такое вот миросотворение себя под низким небом Ямала у подножия гор Голубых Великанов.

На экологические проповеди Анны Неркаги собираются люди со всех уголков земли – приезжают скандинавы, англичане, венгры, французы снимали фильм о ней в течение полутора лет. Для её проповедей придумали специальный термин – этнопедагогика. Кое-кто из наших соотечественников, посетив Неркаги в Лаборовой, с насмешкой заметил: «Безусловный ораторский и проповеднический дар, но христианство всё-таки с шаманским отливом!»

Для ненцев СЛОВО – очень важно. Если ненец сказал своим близким – «У меня есть СЛОВО!»- то его будут слушать со всей ответственностью и вниманием слушающего, в ответ на серьёзность и искренность говорящего. Перебивать не порядочно. Слово можно спеть. И в этом заключена еще более высокая степень доверия. Ведь люди тундры от природы молчаливы.

Задуманный фильм – это фильм о ненецком народе. Но, как нельзя любить человечество в целом, так и нельзя снимать о народе «вообще». Судьба Анны Неркаги, одной из самых ярких представительниц ненецкого народа, судьба кочующей проповедницы, бегущей от урбанистического нагромождения современного мира – это и есть судьба ненецкого народа.

Вопрос, кто одержит победу в этой безгласной схватке с глобальными потоками суррогата – так и останется риторическим. Но, надежду дает посыл мыслителя Лосева: «малым народам суждено продолжить род человеческий, восстановить его гармонию… Они дети природы, а значит, и Бога».