Бывает и такое в жизни – иногда явно, иногда нет, по-всякому, но случается такое — справедливость торжествует.
Я не был готов к этому. И не знал, как реагировать. Но обо всем — по порядку.
Однажды у меня появился враг. Я еще не знал этого, а он уже был. Человек решил, что я мешаю его карьере и ему было бы выгодно убрать меня с дороги. К этому вполне себе карьерному соображению он подцепил и личное отношение. То есть я стал невыносим для него и по соображениям карьеры, и по личным причинам.
Не сразу, но я понял это. Не сразу, потому что такие вещи бывают неожиданными – до поры до времени мы вполне доброжелательно общались. А потом что-то случилось – один хамский выпад, другой. Слухи странные о мне появились – все, как одна, — с вполне узнаваемой интонацией.
Каждый самоутверждается как может, мой недоброжелатель делал это через придумывание кличек окружающим людям – всем, без исключения, попавшим в зону его интересов. Понятно, что клички были самыми унизительными. Придумал он и для меня. А я все еще находился в нерешительности и не хотел понимать очевидное.
Когда, наконец, я все понял — было уже поздно.
Вражда уверенно переросла в активные боевые действия – с его стороны, конечно. Я все еще сохранял вполне нейтральный, хотя уже и несколько раздраженный тон.
Боевые действия не отличались хитростью и стратегической глубиной. Все было грубо, топорно, шумно. Как танк, он просто шел вперед, рассчитывая, что в любом случае я смогу увернуться, а если нет – тем хуже для меня.
Уже дошло до того, что я был готов перейти на его тон. Вполне отдавая себе отчет, что в этой интонации, ему привычной, я неизбежно проиграю, и в первую очередь потому, что сам стану подобен своему недоброжелателю. А этого мне очень не хотелось.
И работу терять не хотелось. Я начал готовиться к долгой и серьёзной обороне – нашел осторожных, но союзников, основательно окопался и довольно агрессивно отстреливался. Все это здорово мешало работе, но что поделаешь.
Неожиданно оказалось, что такой режим почти невыносим для меня. Постоянные баталии действовали на нервы — и капля за каплей мое терпение заканчивалось, совсем как вода — в синем офисном кулере.
Оказывается, это очень непросто – постоянно, день за днем, жить в таком напряжении — и наконец я почти сорвался.
Тогда на одном из совещаний – мой недоброжелатель в который раз прямым текстом прошелся по организации работы в моем отделе, прямо намекая на рыбу, которая, как всем известно, гниет с головы и еще что-то про то, как надо работать…
Я не сдержался и ответил в подобном же ключе.
Начальник слушал нас и только раздраженно барабанил пальцами по столу – он был полностью в курсе ситуации, но по целому ряду причин вмешиваться в это не мог, да и не желал.
Меня трясло после совещания, впервые в жизни.
Бешенство и непонятным образом сочетающаяся с ней апатия — кружили голову. Мне хотелось уже поставить все точки над и. Хотелось решить все сразу, прекратить это. Но я не мог – хаос эмоций парализовал меня и не давал никакой возможности сосредоточится.
А завтра — все продолжилось.
Я боролся – знал, что это нужно в первую очередь мне. Сдаться в такой ситуации – значит потерять больше, чем просто работу…
Но ничто, действительно, не продолжается вечно.
Постепенно я стал замечать, что уже стал привыкать к этой войне. Стал спокойнее реагировать на выпады и все сопутствующее.
Стал больше думать, чем переживать.
Даже извлек пользу для себя, – оказывается, я не настолько сдержан, как ранее о себе думал. Да и вообще – стал более трезво себя оценивать.
Прошел год, и я почти смирился с неизбежным – с работы меня все-таки выжили.
Недоброжелатель ходил победителем и уже отмечал победу – в отделе кадров намекали, что ждут моего заявления на увольнение.
С сочувствием. Многие все видели и все понимали. И сочувствовали.
Но слишком высокого покровителя имел мой недоброжелатель, чтобы я мог рассчитывать на что-то большее, чем сочувствие. И я это понимал. Так бывает в жизни. Ничего нового под луной.
И так далее…
Но вдруг произошло неожиданное. Мой недоброжелатель исчез. Просто исчез – больше не появлялся на работе.
Затем – я узнал, что против него возбудили уголовное дело. Что он уволился. Что у него большие, очень большие неприятности.
Война, таким образом, закончилась моей победой. Он хотел уволить меня, а уволили его. Да еще и плохо уволили. Так уволили, что никому не пожелаешь.
И вот тут я вдруг ощутил странное чувство. Да, конечно, он рыл мне яму – и сам в нее свалился. Да, классический сюжет. Но что мне было делать? Радоваться?
Я не ощущал радости. Мне стало легче, словно мешок с плеч свалился. Но радость?
Я подумал – лучше просто забыть. Как будто ничего этого и не было. Это лучше, чем радоваться справедливости. Просто забыть. Отдохнуть. Теперь я мог отдохнуть.
Могу ли я поблагодарить Бога – за то, что он освободил меня от этого человека? Да, конечно. Могу ли я посочувствовать ему? Конечно. Буду ли я ему сочувствовать? Не знаю. Не уверен.
Я пытаюсь понять – что правильно будет для меня в этой ситуации? И не нахожу ответа…
Так было несколько раз в моей жизни – люди, делавшие откровенное зло, – были наказаны. И Бог каждый раз это делал так, чтобы это наказание происходило практически у меня не глазах. Не знаю, почему. Лично я бы предпочел, если уж это обязательно, – просто услышать об этом, как о новости. Не более. Но такого почти не было. Наглядность каждый раз поражала меня. Неприятно поражала.
Однажды я столкнулся с обманом. Неприятным, продуманным, очень циничным и жестоким. Как говорят психологи, – это была длящаяся травмирующая ситуация. Тяжелая, почти невыносимая. Почти шесть лет продолжался кошмар.
Через год, когда это, наконец, прекратилось – человек, обманувший меня, написал горькое признание. Что сейчас он, по его мнению, получает обратно то, что сам делал со мной. Теперь его обманули – и он оказался в такой же или почти такой же тяжелой ситуации, как я тогда. Он сказал – это карма.
А я ничего не сказал. Ему ничего не сказал. Мне очень трудно далось это когда-то — простить все и забыть. И я ни в коем случае не хотел туда возвращаться. По любым мотивам, даже самым убедительным. И оценивать ничего не хотел.
Как и ветхозаветный Лот, я не обернулся.
Говорю так, не потому, что дерзаю сравнивать себя с этим праведником, совсем нет. А потому что с ним у меня по крайней мере одно общее – вот эта катастрофа за спиной. Возможность увидеть справедливость. И нежелание видеть ее…
Нежелание – не из-за сопротивления воле Творца, нет, — ведь это как раз тот случай, когда очень легко сказать – «да будет воля Твоя».
Нежелание обернуться — потому что видеть наказание своего врага – все равно что ощутить себя палачом. Для меня, по крайней мере. А это очень неприятно.
Лучше только смотреть себе под ноги.
А Бог у меня за спиной — сам решит, что Ему делать с моим прошлым. Меня это уже не касается.
Это лучшее, что можно сделать, когда торжествует справедливость над врагом — не оглядываться на это. Никакое мстительное чувство не может быть оправданием такому естественному желанию – подсмотреть акт справедливого наказания.
Это уже — не твое дело. Просто уходи быстрее, не оглядываясь…
Может, вот это и есть выход?
Когда справедливость – это не твое дело? А твое дело – просто уйти, если Бог дал уйти…
По крайней мере, Лоту Бог велел сделать именно так. Не наслаждаться зрелищем справедливости. Нечем там наслаждаться.
